Почтовая станция Ратсхоф. Приют контрабандиста
Шрифт:
У съезда к Вратице пахотные участки ненадолго сменились пустырями, показались развалки советских лет. Местами я заметила свежие пожарища с извитыми границами там, где удалось залить пожухлую траву и остановить продвижение огня, а следом округа вновь оживилась.
Гаммер отметил, что у нас в Калининградской области столько всего не посажено – земли-то хватает, а заняться некому, – затем достал смартфон и попробовал найти в Хаскове магазин парфюмерии. Интернет работал медленно, связь едва держалась на одной полоске, и Гаммер быстро сдался. Я сказала, что в крайнем случае розовое масло отыщется в аэропорту Бургаса, и мы неожиданно разговорились о Давиде Иосифовиче. Я его плохо знала.
Давид Иосифович работал судовым электриком и в начале девяностых ходил в Охотское море, откуда доставлял рыбу куда-то под Одессу, а потом получил рабочий диплом моториста и ходил уже по дальним морям – бывал в африканских и австралийских портах. Жил в Риге, Марселе и как-то провёл два года в Мексике – нанялся к мексиканцу, который поручил ему переделать украденный у американцев буксир-спасатель в туристическую яхту для арктических вод. На второй год мексиканца убили, но работу Давид Иосифович довёл до конца, потому что новому владельцу буксира понравилась идея водить туристов в Арктику, а лучше Давида Иосифовича там в моторах никто не разбирался и без него справиться с переделкой не получалось. Давид Иосифович продолжал путешествовать и жить в самых экзотических местах до две тысячи пятого года, когда родился Гаммер. С тех пор он дальше Польши и Литвы не выбирался.
За годы нашей дружбы Гаммер впервые так много рассказал о Давиде Иосифовиче. Я бы с радостью ответила взаимным откровением, однако он и без того знал о моих родителях достаточно, и я просто сказала, что молодой Давид Иосифович с его мёртвым мексиканцем и прочими страстями неплохо смотрелся бы на страницах «Охотников за сокровищами». Развеселившись, Гаммер предложил достать «Гномов-вредителей». Я и не догадывалась, что он привёз в Болгарию коробочку с нашей любимой настольной игрой. Глеб и Настя не возражали, хотя раскладывать карты в автобусе было неудобно. Мы кое-как сыграли два раунда, но быстро сдулись. Искать нарисованный на карте золотой самородок, когда на кону стоял настоящий сундук с золотом, не хотелось.
Холмы покрылись первыми лесочками. Окутанные дымкой, деревья прорисовывались угольно-чёрные, да и в целом за обочиной стало больше чёрного цвета: к уже привычным чёрным стерням и полям с чёрными цветками подсолнухов добавились чёрные пожарища и мутные заводи, в которых стояли коровы преимущественно чёрной масти. Вскоре я разглядела отблески огня. Траву почему-то никто не тушил. Ещё и водитель закурил за рулём. Он не слишком утруждался выдыхать в открытое окно. Автобус провонял жжёной травой и табаком. Мне сделалось неуютно, но горящие холмы ушли, водитель выбросил сигарету, за обочиной чернота вновь сменилась оттенками жёлтого, и я почувствовала, что засыпаю.
Боялась пропустить что-нибудь интересное. Морщила лоб и поднимала брови, чтобы удержать опускавшиеся веки. Веки всё равно опускались, и я лишь мельком выхватывала ползущие лопасти ветряков, металлические опоры ЛЭП, высокие скирды из наваленных друг на друга тюков сена. Задремала, однако меня мгновенно разбудили голоса Насти и Гаммера. Или не мгновенно, если судить по резко изменившемуся пейзажу за окном. Лесистых холмов стало больше, чаще попадались посёлки. За сеткой-рабицей показалось лавандовое поле. Лаванду почти всю сняли, и от неё остались сиротливые зелёные кустики, а цветы на окаймлявших поле розовых кустах завяли и, потемнев, скукожились.
Промелькнул указатель на Кабиле, но я поленилась открывать на смартфоне карту, чтобы разобраться, где именно мы проезжаем. Гаммер навис над спинкой своего сиденья и что-то доказывал Насте. Прислушавшись к их разговору, я поняла, что они обсуждают сундук Смирнова, спорят, найдут в нём слитки золота, фракийские сокровища, чертежи какого-нибудь невероятного изобретения или акции одной из принадлежавших Смирнову компаний. Глеб заметил, что акции теперь цифровые и хранятся в виртуальных хранилищах. Гаммер признал, что в акциях не очень-то разбирается, и согласился заменить их ценными бумагами на предъявителя. Сказал, что такой была награда героев в «Знаменитом Каталоге „Уокер & Даун“» Давиде Морозинотто.
– Надеюсь, мы найдём что-нибудь поинтереснее… – сказала Настя. – Уж лучше фракийские сокровища.
– А я согласен и на ценные бумаги. – Гаммер пожал плечами и тут же добавил: – А в «Библиотеке мистера Лимончелло» главной наградой был контракт на съёмку в рекламе.
– Серьёзно? – покривилась Настя.
– Там…
Гаммер давно пытался подсунуть мне книгу Грабенстейна и не хотел спойлерить, однако не удержался и под моё притворное возмущение раскрыл добрую половину интриги. По его словам, «Библиотека» была чем-то вроде «Голодных игр», только без крови и смертей. Герои разгадывали всякие ребусы и решали простенькие загадки. Победители снялись в рекламном ролике компании, выпускавшей настольные игры, а потом раздавали автографы и фотографировались с поклонниками в школе.
– Тухлая награда, – заключила Настя.
Гаммер поторопился заявить, что у «Библиотеки» вышло ещё более увлекательное продолжение.
– Куда уж увлекательнее? – усмехнулась Настя.
– Продолжение называется «Библиотека мистера Амаретто»? – спросила я.
Шутку никто не оценил.
Гаммер рассказал, что во второй части описаны Библиотечные Олимпийские игры, и там все бегают наперегонки с библиотечными тележками, делают сальто, преодолевая складки на ковре, соревнуются, кто быстрее прочитает книгу во время поедания пиццы, и состязаются, у кого дальше полетит бумажный самолётик. За этим следят миллионы зрителей, а голограмма Нила Армстронга говорит: «Маленький бросок листа бумаги, но гигантский скачок для всей бумажной промышленности».
Мы с Настей демонстративно захрапели, и Гаммер быстренько завершил свой не самый увлекательный пересказ. Помолчав, добавил, что победителям во второй части оплатили обучение в колледже.
– Это больше похоже на Смирнова, – призналась я.
Настя с Гаммером обсудили, какой бы колледж они выбрали. Между тем автобус свернул с Фракийской автомагистрали, которая вела от Бургаса прямиком в Софию, но свернул не на юг, а куда-то на север. Я испугалась, что мы всё-таки сели не в тот автобус, и уже не отвлекалась от дороги. Выяснилось, что автобус лишь сделал крюк, чтобы высадить пассажиров в Нова-Загоре и Стара-Загоре, а следом двинулся в Хасково.
Заглянув в смартфон, я увидела, что мы проехали треть всей Болгарии с востока на запад и теперь спускаемся в долину реки Марицы.
Холмы окончательно стеснились, просторных полей я не замечала, однако редкие участки с подсолнухами встречались и здесь. На дороге попадались тушки сбитых и закатанных машинами животных. Ближе к Димитровграду начались настоящие хвойные леса. До Хаскова осталось километров двадцать, и пассажиры оживились.
Мы проехали аквапарк «Райски кът». Миновали серый, безотрадный Димитровград с его отданными запустению заводскими районами на окраинах и похоронным бюро «Вечен рай» в центре, а вскоре добрались и до уныло-индустриальных пригородных кварталов Хаскова.