Под акацией Запада
Шрифт:
Глава 28
Два месяца и один день.
Бурный день после двух месяцев тайного и тщательного расследования. Серраманна не скупился на средства: его лучшие люди, опытные наемники, получили задание следить за Амени и, не привлекая внимания, обыскивать его помещения. Сард предупредил их, если они попадутся, он откажется от них, а если они заявят о его причастности, он задушит их собственными руками. Обещанные вознаграждения: дополнительные отпуска и вино высшего качества.
Удалить Амени из его кабинета оказалось трудным.
Его поездка в Фаюм предоставила сарду неожиданную возможность; но обыск не дал никаких результатов. Ни в служебных комнатах, почти всегда пустующих, ни в сундуках, ни в библиотеке личный писец Рамзеса не прятал недозволенных предметов. Амени продолжал работать днем и ночью, много ел и мало спал. Что касается его посетителей, они являлись высшими сановниками, и писец имел обыкновение встречаться с ними для того, чтобы потребовать отчета и подогреть их рвение в служении государству.
Слушая отрицательные сообщения сарда, Сетау спрашивал себя, не приснилось ли ему все это. Но Лотос, как и он, хорошо слышали имя Амени, названное капитаном баржи. Невозможно стереть из своей памяти эту грязь.
Серраманна подумывал снять наблюдение; его люди нервничали и могли допустить оплошность.
И именно в этот грозовой день произошел случай, которого они так страшились. До наступления полудня, когда Амени был один в своем кабинете, он принял необычного посетителя, плохо выбритого, одноглазого, отвратительного человека с грубым лицом.
Наемник Серраманна следовал за ним до порта Пи-Рамзеса и без труда определил род его занятий: капитан баржи.
— Ты в этом уверен? — спросил Серраманна Сетау.
— Капитан отправился на юг с грузом кувшинов. Вывод напрашивается сам собой.
Амени возглавил шайку воров, Амени, знающий лучше, чем кто-либо, управление и злоупотребляющий им для личной выгоды… А может быть, еще и хуже.
— Амени выжидал определенное время, — заметил сард, — но потом вынужден был возобновить связь со своими сообщниками.
— Не могу в это поверить.
— Сожалею, Сетау, но я должен рассказать Рамзесу все, что я знаю.
Забудь обиды, — писал император Хаттусили Фараону Египта, — удержи свою руку и позволь нам вдохнуть дыхание жизни. Ты воистину сын бога Сета! Он пообещал тебе страну хеттов, и они принесут тебе в качестве дани все, что ты пожелаешь. Разве они не у твоих ног?
Рамзес показал табличку Амени:
— Прочти сам… Как изменился тон императора!
— Сторонники мира взяли верх, влияние царицы Путухепы оказалось решающим. Твое Величество, тебе ничего не остается, как сделать предложение дочери хеттского императора стать царицей Египта.
— Придумай красивые фразы, внизу которых я поставлю свою печать. Аша умер не зря. Так увенчалось дело всей его жизни.
— Я бегу в свой кабинет, чтобы подготовить послание.
— Нет, Амени, напиши его здесь. Сядь в мое кресло и воспользуйся последними лучами солнца.
Личный писец царя остолбенел:
— Я… В кресло Фараона… Никогда!
— Ты часом не боишься?
— Конечно, боюсь! Люди получше меня были сражены на месте за то, что позволили себе подобное безумие!
— Поднимемся на террасу.
— Но… это письмо…
— Оно может подождать.
Панорама была завораживающей. Роскошная и спокойная столица Рамзеса Великого отдавалась ночи.
— Этот мир, которого мы так страстно желали, не находится ли он здесь, перед нашими глазами? Каждое мгновение нужно уметь им наслаждаться, как редким плодом и постигать его истинную ценность. Но люди только и думают о том, чтобы нарушить гармонию, как если бы они ее не выносили. Почему, Амени?
— Я… я не знаю, Твое Величество.
— А ты никогда не задавал себе этот вопрос?
— У меня не было на это времени. И к тому же есть Фараон, чтобы отвечать на вопросы.
— Серраманна говорил со мной, — сказал Рамзес.
— Говорил… О чем?
— О странном визите в твой кабинет.
Амени не смутился:
— О чем идет речь?
— Ты не мог бы мне сказать это сам?
Писец на минутку задумался:
— Я думаю о капитане баржи, он не договаривался о встрече со мной, а самовольно ворвался в кабинет. Конечно, я обычно не принимаю таких людей! Его речь была бессвязной, он говорил о докерах и задержке погрузки… Я его выдворил с помощью охранника.
— Ты видел его в первый раз?
— И в последний! Но… почему ты спрашиваешь?
Взгляд Рамзеса стал таким же проницательным, как взгляд Сета; глаза Фараона сверкали гневом, пронзая сумерки.
— Ты мне когда-нибудь лгал, Амени?
— Никогда, Твое Величество! И никогда не солгу. Пусть мои слова будут иметь силу клятвы жизнью Фараона!
Несколько томительных секунд Амени почти не дышал. Он знал, что Рамзес судит его и сейчас вынесет свой приговор. Правая рука Фараона легла на плечо писца, который сразу же ощутил благотворное воздействие его магнетизма.
— Я верю тебе, Амени.
— В чем же меня обвиняли?
— В организации хищения ценностей, которые предназначались храмам, и в обогащении.
Амени был близок к обмороку.
— Меня, в обогащении?
— У нас много работы. Мир кажется в пределах досягаемости, но тем не менее нужно немедленно созвать военный совет.
Сетау упал в объятия Амени, Серраманна бормотал извинения:
— Ну конечно, раз сам Фараон тебя окончательно оправдал!
— Вы… Вы могли подумать, что я виновен? — удивился личный писец царя, с серьезным видом наблюдавший эту сцену.