Под акацией Запада
Шрифт:
Верховный жрец Птаха обходил пирамиду Унаса, когда увидел приближающегося отца. Не походил ли Рамзес на одного из этих светящихся духов, в определенные часы являвшихся ясновидящим?
— Какие у тебя планы, Ка?
— В ближайшем будущем ускорить реставрацию пирамид Древней империи, они требуют срочного вмешательства.
— Ты нашел книгу Тота?
— Отрывки… Но я упрям. В Саккаре столько сокровищ, что мне, возможно, понадобится очень долгая жизнь.
— Тебе только тридцать восемь лет. Разве Птахотеп не дождался ста десяти, чтобы написать свои трактаты?
— В этих местах, отец, вечность питалась временем людей и превратила его в живые камни. Эти часовни, эти иероглифы, эти выдающиеся люди, которые почитают тайну жизни и приносят ей дары, — не являются ли они лучшим, что есть в нашей цивилизации?
— Ты думаешь иногда о государственных делах-, сын мой?
— Зачем ими заниматься, если ты царствуешь?
— Годы проходят, Ка, и я тоже уйду в страну, которая любит тишину.
— Ты только что возродился, отец, и через три года я организую еще один твой праздник возрождения.
— Ты ничего не знаешь об управлении, экономике, армии…
— У меня нет склонности к этим занятиям. Разве строгое исполнение обрядов не является основой нашего общества? От этого зависит счастье народа, и я с каждым днем все больше хочу посвятить себя ему. Ты считаешь, что я избрал неправильный путь?
Рамзес поднял глаза к вершине пирамиды Унаса.
— Искать самое возвышенное, самое жизненное — всегда правильный путь. Но Фараон вынужден спускаться в подземный мир и противостоять там чудовищу, которое пытается осушить Нил и уничтожить ладью света. Если он не будет вести эту ежедневную битву, о каком обряде может идти речь?
Ка прикоснулся к тысячелетнему камню, как если бы он питал его мысль:
— Как я могу служить Фараону?
— Император хеттов хочет прислать в Египет свою дочь, чтобы я женился на ней. Но в Анатолии плохая погода, и путешествие обоза невозможно. Хаттусили просит о вмешательстве наших магов, чтобы они добились у богов улучшения погоды. Как можно быстрее найди текст, который позволит мне исполнить его просьбу.
Там, где укрылся Ререк, капитан баржи, никто не сможет его обнаружить. По совету своего хозяина он некоторое время жил в азиатском квартале Пи-Рамзеса после визита к писцу Фараона, чтобы наговорить ему всякой несуразицы. Но за это хорошо заплатили, гораздо больше, чем за три месяца работы на Ниле. Ререк встретился со своим хозяином, очень довольным его действиями, по его мнению, желаемый результат был достигнут. Но существовала небольшая неприятность: хозяин требовал, чтобы Ререк изменил внешность. Гордившийся своей бородой моряк попытался протестовать. Но так как речь шла о его безопасности, он уступил. Сбрив бороду, он будет служить на юге под другим именем, и стража навсегда потеряет его след.
Ререк целый день спал в небольшом белом домике. Хозяйка будила его во время прохода водоноса и приносила ему начиненные чесноком и луком лепешки, которые он обожал.
— Брадобрей на площади, — предупредила она.
Без бороды он будет казаться менее мужественным, и ему будет труднее соблазнять девушек. К счастью, у него оставались другие, не менее убедительные для этого доводы.
Ререк выглянул в окно.
На маленькой площади брадобрей поставил колья с полотнищем, предохраняющим от солнца. Под этим убежищем стояли две табуретки, одна повыше для него, другая пониже — для посетителей.
Так как собралось около десятка мужчин, ожидание будет долгим. Трое из них играли в кости, остальные сидели, прислонившись спиной к стене дома. Ререк снова лег и уснул.
Хозяйка растормошила его:
— Ну же, спускайтесь! Вы последний.
На этот раз конец уловкам. Моряк спустился по лестнице, вышел из скромного жилища, сел на табуретку с тремя ножками, заскрипевшей под его тяжестью.
— Что ты желаешь? — спросил брадобрей.
— Ты мне сбреешь бороду.
— Такую красивую бороду?
— Это тебя не касается.
— Как угодно, дружище. Как ты мне заплатишь?
— Парой сандалий из папируса.
— Это большая работа…
— Если это тебе не подходит, я обращусь к другому.
— Ладно, ладно…
Брадобрей смочил кожу мыльной водой, провел бритвой по левой щеке, чтобы проверить ее пригодность, затем быстрым, но точным движением приставил ее к горлу моряка:
— Если попытаешься убежать, Ререк, если солжешь, я перережу тебе глотку.
— Кто… кто ты?
Сетау надрезал кожу, немного крови стекло на грудь моряка:
— Тот, кто убьет тебя, если откажешься отвечать.
— Спрашивай!
— Ты знаешь капитана баржи со шрамом на левом предплечье?
— Да…
— Ты знаешь госпожу Шерит?
— Да, я работал на нее.
— Как вор?
— У нас были сделки.
— Кто ваш хозяин?
— Его зовут… Амени.
— Ты немедленно отведешь меня к нему.
Глава 30
Лицо Ка было озарено легкой улыбкой, он предстал перед Рамзесом, сидящим в своем кабинете.
— Я искал три дня и три ночи в библиотеке Дома Жизни в Гелиополисе, отец, и я нашел книгу заклинаний, которая рассеет ненастье над Хеттской империей: это гонцы богини Сехмет распространяют ядовитые испарения в атмосфере и мешают солнцу пройти сквозь облака.
— Что же делать?
— Непрерывно и как можно дольше читать литании, чтобы усмирить Сехмет; когда богиня отзовет своих посланцев, небо над Азией прояснится. Жрецы и жрицы Сехмет уже занимаются этим. Благодаря вибрациям их песнопений мы можем надеяться на быстрый результат.
Ка уже собирался уходить, когда пришел Меренптах. Братья поздоровались.
Царь наблюдал за своими такими разными и такими дополняющими друг друга сыновьями. Ни один, ни другой его не разочаровали. Разве Ка на свой манер не поступил как государственный деятель? Ка обладал возвышенностью мысли, необходимой, чтобы править, Меренптах силой, необходимой, чтобы приказывать. Что касается дочери Фараона Меритамон, она вернулась в Фивы, где руководила обрядами оживления царских статуй в храме Сета и Храме Миллионов Лет Рамзеса.