Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
Шрифт:
Не обходилось и без симулянтов. Так, на бронепалубном крейсере 2–го ранга «Изумруд» один из боцманов «заскучал» и притворился сумасшедшим — объявил себя губернатором и «забегал по палубе, рыча, как дикий зверь». «Сумасшествие» длилось, впрочем, недолго. Видя, что никто его не собирается списывать на берег и отправлять на Родину, унтер достаточно быстро «излечился».
Кстати, в Морском уставе Петра Великого мы обнаруживаем и указание о борьбе со случаями симулирования недугов и членовредительства:
«Кто себя больным нарочно учинит, или составы свои переломает и к службе непотребными учинит, в том мнении, чтоб отставлену быть от службы, онаго надлежит бив кнутом и ноздри вырвав на галеру сослать».
Одной из постоянных забот «корабельного
Случалось, что медицинская часть становилась поводом для развлечений команды — так, большое количество зрителей всегда собиралось на различные хирургические операции, производившиеся на борту.
СПИДа в те далекие времена, к счастью, еще не знали, а вот профилактика и борьба с венерическими заболеваниями велась активно. Ведь моряки, пробыв долгое время в дальнем плавании, привыкли «расслабляться» на берегу.
После боя перевязочные пункты превращались в мини–госпитали. Вот рассказ уже знакомого нам судового врача бронепалубного крейсера 1–го ранга «Аврора» Владимира Семеновича Кравченко. Несколько часов назад закончился Цусимский бой, в ходе которого экипаж крейсера потерял десять человек убитыми (включая командира). 89 человек было ранено, из них шесть — смертельно. Тяжелораненых было 18 человек. Среди офицеров было трое тяжелораненых и пять — легкораненых.
«…Работы предстояло много. Прежде всего, надо было разместить раненых поудобнее, выбрать места более прохладные и светлые, переменить тюфяки, залитые кровью, вымыть раненых, переодеть в чистое белье, организовать постоянный уход и наблюдение за ними. Для этого было отряжено 15 человек санитарного отряда; им было поручено измерять температуру два раза в день, поить, кормить раненых. Помогали и свободные от службы товарищи. Наскоро были сооружены временные деревянные нары в батарейной палубе. Для раненых имелись постоянно под рукой горячий чай, кофе, холодное питье. Лазаретные и кают–компанейские запасы клюквенного и лимонного экстрактов, коньяку, рому, красного вина, консервированного молока щедро расходовались. Более тяжелым пришлось назначить легкую диету: бульон, молоко, кисель, яйца. Всюду шла деятельная очистка от кровяных пятен. Окровавленные вещи выбрасывались прямо за борт, все–таки уже в конце суток трупный запах стал давать себя почувствовать. Раненые вели себя поразительно терпеливо. Повязки держались хорошо, некоторые промокли. Составив список раненых и назначив, кого брать первыми, я приступил к перевязкам. Началась наша настоящая медицинская работа.
Общий характер ранений состоял в рваных ранах самой неправильной формы, различной величины, с краями, большей частью ушибленными и обожженными. Гораздо сильнее раны были обожжены внутри. Обрывки тканей одежды приходилось вытаскивать черными, обгоревшими, мышцы крошились на отдельные волокна. Впрочем, ожоги ран имели и свою хорошую сторону — загрязненные раны обеззараживались до некоторой степени, кровотечение из мелких сосудов останавливалось благодаря прижиганию. Ранения были нанесены осколками снарядов или борта и увлекаемыми по дороге различными металлическими частями судна: кусками чугуна, стали, меди. Немногие были ранены осколками деревянной палубы или иллюминаторного стекла. Разрушения в теле были варварские; осколки ведь не походили на гладкие пули, делали большие карманы, громадные, сильно развороченные выходные отверстия. Было много открытых осколочных переломов черепа и других костей. После очистки раны, удаления обрывков одежды, горелых частей, перевязки кровоточивших сосудов отыскивались костные и металлические осколки. Материал употреблялся стерилизованный.
Несколько человек, смертельно раненных, производили тяжелое впечатление…».
Несколько позже на «Авроре» был проведен максимально возможный комплекс дезинфекционных работ — кровь, затекшая под палубный линолеум, начала разлагаться, и корабль стал окутывать трупный запах. Линолеум был ободран по всему крейсеру и выброшен за борт, а палубы, стены и командные рундуки обработали горячей водой с сулемой [274] , мылом и содой.
Напомним, что «Аврора» была первым кораблем, на котором в боевых условиях был опробован рентгеновский аппарат. Во время боя он хранился в машинном отделении, а затем был собран старшим минным офицером крейсера лейтенантом Георгием Карловичем Старком.
274
Сулема — обеззараживающее средство на основе ртути.
«Перед уходом из Николаевского морского госпиталя в Кронштадте были взяты две круксовые [275] трубки, экран, штатив. Эти немногие принадлежности рентгеновского аппарата оказали нам услугу, поистине неоценимую. Я улыбался, вспоминая голоса скептиков, уверявших, что применение рентгена на военном судне невозможно. Хрупкие трубки, дескать, разобьются при первом же сотрясении от выстрелов, и что вообще для лазарета это излишняя «роскошь». Раненые исследовались в различных позициях, стоя, сидя или лежа на операционном столе, без снимания повязок и одежды. Большую услугу оказали мне йодоформенные тампоны, заведенные в раны: они не просвечивали, были видны темным пятном и давали возможность превосходно ориентироваться по поводу соотношения раны, осколков, направления канала. Результаты были блестящи. Открыта была масса осколков, переломы — там, где их вовсе не ожидали. Мне это страшно облегчило работу, а раненых избавило от лишних страданий — мучительного отыскивания осколков зондом.
275
Трубка, содержащая разреженный газ.
Не имея ни фотографических пластинок, ни досуга, чтобы заниматься фотографированием и проявлением снимков, я, отыскав металлический или костный осколок, перелом, наскоро набрасывал схему от руки, прекращая на это время действие аппарата, потом снова пускал его в ход и проверял верность рисунка», — писал в дневнике Владимир Кравченко.
Примечательно, что когда раненых с «Авроры» переместили в американский морской госпиталь в Маниле, то выяснилось, что местный рентгеновский аппарат сломан. Пришлось вызывать с крейсера лейтенанта Старка, который на время привел прибор в рабочее состояние.
На кораблях Российского Императорского флота не только болели, но и умирали — как в бою, так и от болезней либо несчастных случаев. Например, задыхались от углекислоты в угольных ямах, погибали от солнечных и тепловых ударов. А на вспомогательном крейсере «Урал» в начале 1905 г. лопнувший топенант [276] грузовой стрелы одного офицера убил, а другого — тяжело ранил.
Если корабль находился в одиночном плавании, то в случае смерти члена его экипажа приспускали флаг, который оставался в таком положении до того момента, пока тело умершего не покинет борт. Если была возможность довести покойника до берегового кладбища, то для этого предпринимались все усилия.
276
Снасть, поддерживающая что–либо.
Могилы русских моряков разбросаны по всему миру. Например, многие из них захоронены в греческом порту Пирей, а также в Нагасаки, где долгое время существовала временная военно–морская база Русского флота.
В открытом море все выглядело по–другому. На верхнюю палубу выносили широкую доску, на которую клали труп, зашитый в парусиновый мешок. Сверток устанавливали на доске, после чего со стороны ног привязывали ядро, болванку от снаряда, либо топочный колосник. Затем доску с телом усопшего ставили ногами вперед на планширь [277] фальшборта (при этом два матроса держали над покойником Андреевский флаг) и после молебна сбрасывали за борт. Короткий всплеск, судовой караул дает три залпа из ружей, все крестятся, а на судне тем временем до положенного места поднимается кормовой флаг. Печальная процедура окончена.
277
Планширь — деревянный брус или стальная полоса, которую укладывают поверх фальшборта судна.