Под чёрным солнцем
Шрифт:
— Я помню. На самом деле у ученицы больше и не должно быть никаких украшений, а у феи полного посвящения к ним добавляется только парадная парюра — и это всё.
— Серьёзно? — Ирина Николаевна посмотрела с явным одобрением. — Не знаю, кто создавал эти правила, но он был мудрым человеком.
— Да, я тоже это хорошо понимаю. Сейчас вернусь! — Ната исчезла и вскорости вернулась вместе с Валей, держа платье ученицы и коробку с туфлями.
— Супер! — восхищённо выдохнула Гражина при виде своей будущей метрессы. Регалии Вали действительно были очень красивыми — желтовато-зелёные
— Здравствуйте, Валентина, — сухо кивнула Ирина Николаевна, мысленно примерив подобную парюру на свою дочь. — Я надеюсь, феям не обязательно постоянно носить такие драгоценности?
— Нет, конечно! — рассмеялась Ната. — Мы даже регалии учениц редко надеваем. Вот, кстати, твои гиддениты, — она показала Гражине открытый ларец.
— …Pro domo sua! — торопливо произнесла девочка через несколько минут. Теперь она знала, как переводятся эти слова — и принимала своё служение.
— Не спеши сразу к зеркалу, — чуть придержала её Огненная сестра. — Прислушайся к себе, — сама она тем временем тоже прислушивалась к ученице. Да, вот оно, зло — отогнанное, загнанное вглубь, но всё ещё не уничтоженное. «Сжечь!..» — Валя почувствовала, как стихия Огня откликается на её призыв. — Улыбнись новой фее!
* * *
Антон очень хотел, чтобы «тётя Лариса» ещё раз спела его любимую колыбельную, поэтому после разговора с Нарваэсом девушка вновь отправилась с Артуром и Алиной в квартиру фей, где Ната, Хомка и Марина занимались тем, что довольно активно упаковывали вещи.
— Наталь, вы что, уже купили квартиру? — удивилась она. — Так быстро?
— Пока нет, но завтра выходим на сделку, — объяснила Лесная Сестра. — Кстати, Лара, вы с Артуром тоже будете нужны. Невидимыми, конечно.
— Всё понятно, — кивнула Лариса. — Линка, так вы по поводу квартиры сегодня исчезали, когда я оставалась в «De profundis»?
— Нет, к Бежецкому, — недовольно поморщилась Алина. — Ты правильно сделала, что не стала сама на него выходить. Вроде не гад, но только о дочке своей беспокоится, на Талаева ему наплевать — вот никаких эмоций, представляешь? Осведомился только, ещё в день аварии, — жив или как? Всё, человеко-единица не потеряна, ставим галочку, дальше не его забота. Ну не его так не его! «У нас свобода совести: хочешь — имей совесть, хочешь — не имей»[7]. Только и я не буду его ненаглядной Вике помогать!
— А что с ней? — удивилась оказавшаяся рядом Ната. — Илья Васильевич, Лена говорила, вроде на поправку идёт, Полинку Леренна завтра посмотрит, а Вика?
— Да хуже всего, получается, именно с Викой, — сказал Артур. — К ней мы потом тоже наведались в клинику неврозов. Осколки этой аварии слишком глубоко засели у неё в душе, понимаешь? Спать не может, врачи снотворным отпихиваются, но оно даёт только медленный сон, а нужен ещё и быстрый, который со сновидениями. А у неё только этот быстрый сон начинается — сразу кошмары! Просыпается, естественно, и опять не засыпает до следующей дозы снотворного. Уже неделю фактически не спит.
— Линка! — Лесная Сестра укоризненно посмотрела на подругу. — Ну да, девушка сама виновата, но мы что, не поможем? Мхитару же помогли, а Вика эта тоже ведь просто сглупила, что машинально на звонок ответила за рулём.
— Не «просто сглупила», — возразила Ледяная Дева. — Она, если можно так выразиться, «телефонная ведомая». Это зависимость не от телефона как такового, а именно от людей, которые её дёргают по телефону — не может ни трубку не снять, если занята, ни сама разговор закончить. Главное, самой вообще уже неинтересно, но вот не может и всё! Так и ждёт, пока подружайка сама первая не наговорится.
— Телефон — зло, — поддержал Страж Вихрей. — Давно уже мобильники с сообщениями есть, а люди всё голосом да голосом! Особенно если адрес электронной почты сказать надо — ну набери ты один раз буквами да и всё! Нет же, пытаются всю эту латиницу словами описать, переспрашиваешь по десять раз — и всё равно часто неправильно поймёшь.
— Как бы то ни было, но даже если я подчищу ей память, это не поможет, — резюмировала Алина. — Конкретно аварию, может быть, и не будет помнить, но здесь затронута даже не память, а очень глубокие слои психики.
— А можно я попробую? — неожиданно послышался робкий голос Хомки.
* * *
Палаты в этой клинике были, конечно же, одноместными, однако ворочавшейся на кровати девушке не помогало ничего — ни отсутствие «сокамерниц», ни даже почти полная тишина. Могла помочь только таблетка из стоявшего на тумбочке стаканчика, но она знала — это лишь на пару часов, пока волна очередного кошмара вновь не швырнёт её на острые скалы реальности, сделав ещё более разбитой.
«Хочу спать. Но не хочу засыпать. Боюсь…» — шептала девушка. — «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную!» — она и сама не поняла, откуда в совершенно не религиозной душе вдруг проступила молитва.
«А ведь Он ответил. Не словами, нет — снова прислал на помощь человека», — подумал Страж Вихрей, уже несколько мгновений тихо стоявший у кровати вместе с Хомкой. — «Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же»[8].
…Освещённый луной сад. Какой-то потусторонний, но — не страшный. Она знает — кошмарам здесь не место. Почему-то — знает.
Девушка садится у дерева, задумчиво лаская пальцами густую траву, и улыбается.
В этом саду можно наконец заснуть. Всё будет хорошо.
* * *
— Добрый день, Мария Яновна. Я Пекарчик, — Кирилл Алексеевич появился точно к назначенному по телефону времени.
— Будете уговаривать заявление забрать? Так я его пока и не писала, пусть спасибо скажет! — буркнула мать Марины.
— Я в курсе, — кивнул адвокат. — Марина предлагает решить дело миром.
— Да кто она вообще такая, чтобы «предлагать»? — вспылил «Вячик», который тоже присутствовал, несмотря на то, что Пекарчик настойчиво советовал обсудить ситуацию наедине. — Её дело — хозяина в доме слушаться! Адвокатов эта соплячка ещё нанимать будет! На какие деньги, интересно?