Под чужим именем
Шрифт:
Когда Никитин доложил полковнику все обстоятельства дела, тот согласился с его выводом.
Каширин позвонил генералу и попросил принять его. Получив согласие, он спустился вниз, а Никитин прошел в фотоотдел и попросил срочно сделать репродукцию с фотокарточки Гуляева.
Через пятнадцать минут негатив из ванны со спиртом поступил в сушильный шкаф, а еще через десять минут на станке контактной печати было отпечатано десять фотографий. Никитин не стал дожидаться, пока они высохнут, и, захватив оригинал фотокарточки, поспешил
— Сергей Васильевич, — сказал Никитин, — я воспользовался вашим отсутствием и сделал копии с фотографии Гуляева. Не считаете ли вы целесообразным передать эти снимки в отдел архива, а вдруг этот Гуляев — наш старый знакомый.
— Возможно, — согласился полковник, — где фотографии?
— Они в сушке, их вам доставят сегодня же.
В кабинет, постучав, вошел капитан Гаев. Он вручил Никитину бронь на скорый поезд до Смоленска.
30. ЗА БУТЫЛКОЙ ВИНА
Был поздний вечер, когда Трофим Фаддеевич услышал знакомый стук в комнату. Он с трудом оторвался от книги и пошел открывать.
Гуляев теперь был здесь частым гостем, он запросто забегал на огонек посидеть за стаканом чая, поговорить о том, о сем. Ступин привык к нему и, когда Сергей Иванович не появлялся у него несколько дней, даже скучал.
В субботу на этой неделе они оба готовились поехать в ночное на рыбалку, поэтому Ступин уже давно поджидал приятеля. Потом, изнемогая от ожидания, взялся за книгу и невольно увлекся — это были рассказы, написанные капитаном китобойного судна.
Гуляев пришел оживленный, принес бутылку отличного кагора и коробку мармеладных конфет. Он знал, чем угодить старику: Трофим Фаддеевич был сладкоежка, любил сладкое, тягучее вино и конфеты.
Друзья уселись за стол, детально обсудили предстоящую поездку, и, когда хозяин, выпив к тому времени стакан предательски крепкого вина, немного захмелел, Гуляев неожиданно обратился к нему с просьбой.
От просьбы Гуляева хмель у Трофима Фаддеевича мгновенно пропал, и он долго смотрел на своего приятеля, как будто бы видя его впервые.
— Как же так? Как же так? Или я того, хватил лишнего. Винцо-то крепкое, мне и померещилось, а? — с надеждой спросил хозяин.
— Нет, Трофим Фаддеевич, вам не померещилось. Я действительно прошу вас достать мне эти документы, — любезно, но очень твердо сказал Гуляев.
— Повторите, Сергей Иванович, какие документы? — все еще не веря собственным ушам, переспросил Ступин.
— Меня интересует штатное расписание или фонды зарплаты по известному вам объекту.
— Вы шутите, Сергей Иванович, зачем это вам? — спросил Ступин. Он улыбался, но холодок страха уже пробрался к его сердцу.
— Не ваше дело, Трофим Фаддеевич. Сведения эти мне нужны, и вы их мне достанете, — так же твердо сказал Гуляев.
— Как же так, Сергей Иванович, я кассир, у меня таких сведений нет, и… и… и… быть не может!..
— У вас их нет, но они есть у старшего инспектора по контролю за фондом зарплаты. Вы приятель Астахова, запросто заходите к нему в кабинет, вы возьмете их завтра, уходя с работы, а на следующий день вернете обратно.
Слова Гуляева расплывались в его сознании, точно большая чернильная клякса. Потом из хаоса черных пятен, мелькавших у него перед глазами, выплыло одно, это пятно стало словом, маленькое слово росло все больше больше и зачеркнуло все перед ним: «украсть!» Он прочел это слово, едва шевеля губами, неразборчиво, еще сам не понимая смысла его; потом сказал вслух:
— Как же это… украсть?!
— Да, украсть, — жестко сказал Гуляев.
— Я работаю сорок лет и никогда, ни одной копейки…
— А тысячу рублей вы украли…
— Какие тысячу рублей?! — искренне удивленный, переспросил Ступин.
— Вы украли тысячу рублей. У вас не было недостачи в кассе, а вы приняли эти деньги, вот ваша расписка, — с насмешкой сказал Гуляев, показывая ему документ. — Вы получили от меня подарок стоимостью в тысячу рублей. Вы что, легкомысленная девка, чтобы принимать такие подарки?!
— Как же это? Это подарок… — бессвязно лепетал Ступин.
— Это аванс за вашу услугу. Принесете документ, получите еще три тысячи. Не принесете — пеняйте на себя. Прокурору станет известно об этой тысяче рублей, — сказал Гуляев, налил себе полстакана вина, выпил его маленькими глотками, встал и пошел к выходу. У двери он обернулся и добавил:
— Завтра в шесть часов вечера я приду к вам за документами, а в десять часов вечера верну их вам обратно.
Когда набежавший ветер хлопнул рамой окна, Ступин вздрогнул и осмотрелся. Казалось, что все это было страшным сном. Гуляева в комнате не было, но стакан, из которого он пил вино, стоял здесь, на столе. Крупная зеленая муха хлопотливо сновала в коробке с мармеладом.
И Ступину стало страшно. Какая-то темная, непонятная сила ворвалась в его жизнь, такую простую, спокойную и чистую. — «Чистую? — задал он себе вопрос. — А тысяча рублей?»
Ступин вскочил, зачем-то надел на голову серую, давно отслужившую свой век шляпу, бросился к двери, потом медленно вернулся назад, сел в старенькое отцовское кресло, вскочил опять, взглянул в окно, в страхе захлопнул раму и опустил занавес. Пятясь от окна, наткнулся на стол, дико вскрикнул, обернулся и увидел длинный, красного дерева ящик с блеснами — подарок Гуляева.
— Вор!.. Вор!.. Жулик!.. — беззвучно шептал он и метался по комнате. А страх точно клещами сжимал его сердце, потом ноги стали замирать холодком, и он сел, чтобы не упасть, но сидеть было нельзя, надо было что-то делать, куда-то идти, кому-то сказать… Что? Куда? Кому?