Под чужим именем
Шрифт:
Она сидела за своим рабочим столом. В мягком свете зеленого абажура настольной лампы лежал перед ней томик Лермонтова. Глаза ее скользили по строчкам стиха, но мысли были далеко.
В тревожном предчувствии Мария прислушивалась к редким шумам с улицы. Вот кто-то быстро прошел мимо окна. Протяжный, мелодичный гудок пассажирского пароходика прозвучал где-то далеко внизу на реке. Урча и громыхая кузовом, прошла грузовая машина, вместе с ней пронеслась мимо песня — звонкие девичьи голоса пели «Молодежную». Это дневную смену с «Красного металлиста» отвозили в заводской городок.
Тихо. Слышно, как в комнате громко тикает будильник. И беспричинная тревога Марии сливается воедино с этой настороженной тишиной.
Вот опять шаги, их слышно издалека, позвякивает железная подковка на каблуках идущего, ближе, еще ближе, и шаги затихли у дома. Когда Мария встала и набросила на голову косынку, раздался легкий стук, в дверь.
Марию Сергеевну срочно вызывали в ОСУ.
Когда Мария свернула с Первомайской улицы на Гвардейскую, где помещалось управление, на противоположном углу она увидела, как ей показалось, мужа — он курил, и папироса в непроницаемой тьме вспыхивала красным колючим огоньком. Шабров не курил, поэтому было мало вероятно, чтобы человек с папиросой был именно он. Кроме того, кто же, как не муж, мог вызвать ее в ОСУ?
Открыв дверь кабинета полковника Шаброва, Мария увидела незнакомого полковника, седого человека в очках. Он поднялся ей навстречу и, протянув руку, представился:
— Полковник Барыбин. — И добавил, разглядывая ее внимательным, участливым взглядом: — Садитесь, Мария Сергеевна.
Мария села в предложенное кресло. Полковник открыл папку, на которой Мария успела прочесть: «Дело начальника ОСУ полковника Шаброва П. М.».
— Вы, Мария Сергеевна, написали письмо в Городской комитет партии, — начал полковник. — Это письмо было направлено в парткомиссию политотдела окружного военного стройуправления. Комиссия поручила мне разобраться в этом деле.
Мария почувствовала, как краска горячей волной заливает ее лицо. Она думала, что, получив ее письмо, Роман Тимофеевич вызовет Шаброва, побеседует с ним, развенчает Вербова, поможет ей оторвать мужа от этого пошляка, внесшего разлад и беспокойство в их дружную, спаянную семью, а получилось… «Дело полковника Шаброва».
Точно прочитав ее мысли, полковник заметил:
— Вы не думайте, Мария Сергеевна, что мой приезд связан только с вашим письмом. Парткомиссия политотдела имела несколько сигналов партийной организации о неблагополучии в управлении, о доверчивости и самоуспокоенности начальника ОСУ.
— Я люблю мужа, — сказала Мария и, разглядывая пестрый узор косынки, как бы увидев его впервые, добавила: — Петр Михайлович — сильный человек, и не знаю… Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что у него хватит и силы и мужества…
— Мне думается, что мужества у полковника Шаброва хватит. Труднее… — начал было полковник и нерешительно замолчал. Но, почувствовав на себе пытливый и тревожный взгляд Марии, закончил: — Труднее будет ему правильно оценить ваш поступок.
— Я не только жена. Прежде всего я член партии. Наконец мое письмо не было направлено против мужа. Я боролась за человека, за отца моего ребенка, которого люблю и уважаю.
— Сумеет ли он понять?
— Сумеет! — уверенно ответила Мария. Но где-то в глубине ее сознания поднялось еще едва ощутимое, все растущее чувство тревоги.
Беседа с полковником Барыбиным была непродолжительной. У дверей кабинета, уже прощаясь, Мария спросила:
— Как вы думаете, товарищ полковник, что ждет мужа?
— Есть приказ начальника военно-строительного управления округа о снятии полковника Шаброва с должности начальника ОСУ. По партийной линии — не знаю. Думаю, что если партийная комиссия вынесет ему строгий выговор с занесением в личное дело, это будет не суровое решение.
Пока Мария спускалась по лестнице, пока шла длинным, пустынным двором, одна и та же мысль неотступно преследовала ее: «Как отнесется к ней муж? Сумеет ли он разобраться в тех искренних чувствах, которые руководили ею при написании письма? Как все это повлияет на их жизнь, сплотит ли еще крепче их дружную когда-то семью или…»
Шабров ждал Марию на улице. Он молча взял ее под руку, и они, не торопясь, точно гуляя, пошли к дому. Мария прижала его руку к себе и, ощутив ответное пожатие, улыбнулась своему счастью.
42. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Свинцовосерая, лежала река у деревянных мостков. Глухо звенели причальные цепи лодок, пахло смолой и гнилым деревом. Даже здесь, у реки, не чувствовалось прохлады.
Старик прислушался: было тихо, безветренно. Он ждал вспышки молнии, чтобы осмотреться, но как назло молнии не было, черные грозовые облака, космами свисая вниз, были недвижимы.
Он нагнулся, пошарил по земле руками и нашел то, что искал — крупные камни. Открыв чемодан, он положил в него несколько камней и, тщательно закрыв на замок крышку, с трудом поднял чемодан, влез в лодку, пробрался на корму и, напрягая все силы, осторожно перевалив чемодан через борт, опустил его в воду. Почти одновременно вспыхнула молния и раздался негромкий всплеск.
Некоторое время старик еще пробыл в лодке. Он сидел на корме и всматривался в окружающую его темноту. Потом вылез на мостик и стал подниматься в гору.
Прошло десяток минут. Из-за сложенного штабеля леса вышел человек, его движения были быстрыми и точными. Человек разделся, оставив свои вещи прямо здесь, на берегу, влез в лодку, прошел на корму и осторожно, не издав даже всплеска, опустился в воду… Он долго был под водой, вынырнул, часто дыша, держась за борт лодки, отдохнул и снова ушел под воду. Затем показался, уже держа в руке что-то тяжелое. Так, перехватывая одной рукой борт лодки, он подобрался к причальным мосткам, попытался поднять на мостки уже знакомый нам чемодан, но не смог; тогда, держа чемодан одной рукой в воде, а другой уцепившись за доски настила, он взобрался на мостки и после этого с трудом поднял чемодан наверх.