Под гнетом страсти
Шрифт:
Они уселись за один из свободных столиков.
— Я закажу! — предложил свои услуги Владимир Геннадиевич.
— Заказывайте!
Перелешин был строг в соблюдении теории разделения труда: если он не мог платить, он заказывал.
Пока он вел серьезные переговоры с половым насчет закусок и завтрака, Сергей Сергеевич занялся осмотром его с ног до головы.
"Дела-то его, как видно, не блестящие", — вывел он заключение, заметив, что на Перелешине даже не было часов, не говоря уже о кольцах и перстнях, которые всегда, бывало, блестели на его выхоленных пальцах с длинными ногтями.
— А вы давно ли в Москве и зачем? — спросил князь, когда Владимир Геннадиевич окончил свое совещание с половым и тот стрелой побежал исполнять приказания.
— Не особенно давно, а зачем — странный вопрос! Зачем петербуржец приезжает в Москву? Или за калачами, или за невестами. До первых я не охотник.
— Значит, приехали жениться?
— Да!
— И что же, есть на примете?
— Какой черт есть — все мне про Москву в этом смысле наврали. Свахи там, говорили, в неделю окрутят, невест с капиталами нетолченая труба… Я тут, как нарочно, недели с две тому назад проигрался в Петербурге в пух и прах. Дай, думаю, попытаю счастья, и айда в Москву. Свах этих сейчас за бока. Не тут-то было. Деньги, проклятые, только высасывают, а толку никакого… Дошел до того, что хоть пешком назад в Петербург иди…
— Так неужели ни одной невесты? — усмехнулся князь.
— Показывали тут одну, денег всего тридцать тысяч, а урод миллионный.
Перелешин расхохотался.
— А вы хотите красавицу, да и денег, чай, полмиллиона? — улыбнулся Облонский.
— Ну, хоть не красавицу, а чтобы с души не воротило, и не полмиллиона, а хоть тысяч сто.
Половой стал устанавливать на стол заказанные водку и закуску.
Князь замолчал, видимо, что-то обдумывая. Вдруг он лукаво улыбнулся.
— А если бы я для вас принял роль свахи? — вдруг спросил он Перелешина.
"Неужели дочь? Говорят, вторая совсем красавица и к тому же миллионерша, — пронеслось в голове Владимира Геннадиевича. — Чем черт не шутит!"
— Почел бы за величайшую честь! — ответил он вслух.
— Приданого пятьдесят тысяч чистоганом вам на руки…
— Не дочь! — вздохнув, прошептал Перелешин к спросил, но уже громко:
— Хорошенькая?
— А вам что за дело?
— То есть это как же?
— Так, у меня невеста особенная, вы ее никогда в глаза не увидите.
— Я вас не понимаю. Сергей Сергеевич рассмеялся.
— Я шучу, конечно, предлагая это вам, но у меня есть в настоящее время случай дать нажить кому-нибудь пятьдесят тысяч чистоганом и без всяких хлопот. Нет ли у вас на примете такого охотника?
— Надо знать условия, — заметил Владимир Геннадиевич, сделавшись необычайно серьезным.
— Условия чрезвычайно простые: передать другому лицу свои бумаги, с которыми то лицо и вступит в брак с известной особой, а бумаги с подписью о совершении бракосочетания возвратить. Молодой муж подаст прошение о выдаче жене отдельного вида на жительство как в России, так и за границей, передаст его опять же заинтересованному лицу, положит себе в карман пятьдесят тысяч рублей и может идти на все четыре стороны.
— Но зачем же все это?
— Один из способов обладать хорошенькой девушкой.
— Разве нет других?..
— Этот оригинальнее…
Князь замолчал и принялся за завтрак. Перелешин задумался.
— А это лицо, если согласится, будет иметь дело лично с вами? — проговорил он после некоторой паузы.
— Исключительно! — отвечал князь, аппетитно обгладывая ножку рябчика.
Владимир Геннадиевич принялся за салат из омаров.
Несмотря, впрочем, на то, что он был голоден, ему было теперь не до еды. Предложение князя его соблазнило. Настоящее его положение было отчаянное. После того, как Анжель дала ему окончательную отставку и чуть прямо не выгнала от себя, он несколько дней пробыл в Петербурге, тщетно надеясь раздобыться деньгами, но успел лишь призанять у трех своих приятелей полтораста рублей и с этими деньгами укатил в Москву — жениться. Найти невесту с солидным приданым, а следовательно, и кредит перед свадьбой, ему не удалось, — дуры, оказалось, перевелись и в Белокаменной, а деньги, при его привычке к широкой жизни, вышли, пришлось заложить часы, кольца и даже кое-что из платья, но и эта сравнительно небольшая сумма, вырученная за эти вещи, ушла быстро из кармана, и он остался, что называется, на бобах. Минут за пять до встречи с Облонским, уныло бродя по залам ресторана, он лелеял скромную, но сладкую мечту перехватить у кого-нибудь хоть сотняжку рублей, и вдруг теперь ему предлагают целый капитал — пятьдесят тысяч.
Он чуть не подавился омаром, мысленно произнося эту цифру.
Положим, эти деньги дают ему за его имя, которое он должен предоставить Бог весть кому. "Несомненно будущей любовнице князя, — продолжал соображать проницательный Перелешин, — которую он, когда она ему прискучит, как ранее этого многих других, наградив по-княжески, бросит в вихрь петербургского полусвета, предоставив желающим".
Его фамилия будет, таким образом, опозорена.
Эта мысль испугала его.
"Но пятьдесят тысяч — ведь это куш", — промелькнуло снова в его уме.
Что такое фамилия? Разве не может быть однофамильцев? Он собственными глазами видел в Москве вывеску портного Перелешина. Кто будет знать, что именно он муж этой кокотки? Они с будущей женой не увидят друг друга в глаза, — мысленно стал приводить он себе доводы в пользу подобной аферы. Наконец, кто знает, если ей повезет как Анжель, он может всегда потребовать от нее крупную сумму в виде отступного, под угрозой предъявления на нее прав мужа, и она не откажет, да и не посмеет отказать ему.
Сам князь Сергей Сергеевич как его сообщник будет отчасти в его руках. От него тоже будет чем поживиться! Куш теперь в перспективе — соблазн был слишком велик.
Князь по временам искоса поглядывал на Владимира Геннадиевича, как бы угадывая течение его мыслей.
— Для вас, ваше сиятельство, я готов, пожалуй, предложить свои услуги, — проговорил наконец Перелешин.
— Для меня? — вопросительно поглядел на него Облонский. — То есть не лично для меня, но так как я хлопочу, то, пожалуй, и для меня.
Владимир Геннадиевич едва заметно улыбнулся.
— Я забыл, между прочим, одно существенное условие, — заметил князь.
— Какое?
— Безусловное уважение к тайне, без всякой малейшей попытки стараться разузнать более того, во что вас сочтут нужным посвятить…
— Понимаю.
— Значит, согласны?
— Согласен! — с некоторым усилием произнес Перелешин.
— Очень рад! — подал ему руку Облонский. — Мне все-таки приятно иметь дело со своим человеком.
Сергей Сергеевич подчеркнул притяжательное местоимение.