Под грифом «секретно»

Сарнов Алексей

Во дела… ты, главное, не унывай, всё наладится, уж у тебя-то обязательно! А схрон необходим, и хоть ты сейчас и не офицер, но продолжать его заполнять по чуть-чуть нужно, для всех нас нужно.

Да, Вить, ты не хандри, схрон начали делать — значит сделаем. Вечерком тогда к тебе зайдём, Вась. А сейчас мы на стрельбище собирались.

Ребят, если нас застукают, то обвинят в краже, и я ничего не смогу с этим поделать.

Юбка жмёт или лифчик? Не сцы, прорвёмся.

Я лишь посмотрел на Юру презрительно, не имея настроения комментировать его оскорбительные инсинуации. О схроне я задумался, когда появилась военная часть, когда же на прошлой неделе узнал, про подковёрную игру Пал Саныча, то понял, что медлить больше нельзя, и мы с Юрой

по ночам, пока все спали, копали ямы среди деревьев рядом с местом нашего респауна. Делали это тайно, потому что я не хотел ни спорить с Рымовым, ни действовать с его царского дозволения, также было бы весьма опрометчиво распространяться о схроне, не зная кто и с какой целью им воспользуется. Расчёт его близости к нашему месту появления в игре был в том, что нас могли там зажать и собирать с нас жетоны, убивая снова и снова, а со схроном неподалёку часть из нас могла бы и добежать до оружия, что, вероятно, спасло бы нас всех. А уж тот факт, что у нас также могли вынести арсенал, делал наш схрон поистине стратегическим объектом. Нами было вырыто множество ям, прикрытые сверху толстыми ветками и присыпанные землей. Какие-то ямы были поменьше, какие-то побольше, уже напоминающие скорей скромные землянки — всё зависело от нашей усталости и желания копать. И мы их постепенно наполняли автоматами, пулемётами, гранатомётами и другим оружием, а также кучей боеприпасов, в чём нам активно помогал Пронин.

Смеркалось, и мы, вдоволь постреляв и малость успокоившись, верней я немного успокоился, про Юру не знаю, возвращались к арсеналу. Оттуда мы, получив по паре тяжёлых и завёрнутых в ткань свёртков, поторопились к нашим тайникам, где, спрятав оружие, разошлись — Юра уже неделю бродил вечерами между компаниями, пытаясь по моему примеру получить навык «ощущение взгляда», но пока всё было тщетно.

Всё же, как я ни пытался мыслить позитивно, я был в отвратном настроении. Уже стемнело, все дела были сделаны и мне хотелось хорошенечко напиться. Как там писал классик? «Выпьем с горя, где же кружка?». И я сидел в гордом одиночестве, мерно попивая пиво, пока ко мне не подошёл Терников:

Не помешаю?

Нет, присаживайся. — немного удивившись ответил я.

Рымов вернул мне офицерский чин…

Поздравляю. — равнодушно отозвался я. — И что, опять натравишь на меня своих?

На хрена? У нас же был уговор, что я тебя всецело поддерживаю.

Так ты меня поддержать пришёл?

Типа того.

Интересно, а здесь может один человек быть под личиной другого?

Как и везде. — буркнул он.

Выражусь более прямо: я что-то не замечал за тобой ни философских мыслей, ни каких-то моральных качеств или банального сопереживания.

Знаешь как я попал на зону?

Конечно, в газетах писали. — сардонически усмехнулся я. — Ну расскажи, раз так тянет, всё равно говорить больше не о чем.

Моим родакам хату дали, а дом тот признали потом аварийным. Куда они только ни писали, чтобы их переселили в нормальную хату. И так всех затрахали, что пришли к нам органы опеки и забрали меня в детский дом, так как ребёнку было опасно жить в аварийном доме.

И?

У нас детдома делают деньги на детях, на самих же детей им плевать, и я оттуда сбежал и вернулся домой, меня ещё трижды возвращали в детдом, тогда я просто остался на улице, бродяжничал, подворовывал и попрошайничал — так и попал по малолетке за кражу… чем меньше украл — тем больше срок… там никто не заинтересован в перевоспитании, и везде даже охрана хуже заключённых, особенно там, где сидит Нахальный.

И к чему ты это рассказал?

К тому, что кто попал туда, тому нормальной жизни уже не будет — там ломают не только слабых, наполняя душу злобой и ненавистью… но, всё же, я как был, так и остаюсь тем же самым обычным пареньком, которого забрали из семьи. Я лишь приспособился.

Он замолчал, видимо, ожидая моей реакции, которой так и не дождался, и продолжил:

Семёныч мне не даст житья, он хочет, чтобы мы враждовали

друг с другом, беспредельщик здесь Ефимов, а не я, мне вся эта зоновская жизнь уже осточертела, мне здесь хорошо, и я просто хочу спокойно тут жить дальше, как и большинство из нас.

Там у меня в тумбочке заначка была…

Эта? — он протянул мне бутылку виски. — Тебе взял.

Мы выпили, а потом я спросил:

И чего ты мне всё это говорил, а не Рымову?

Он и слушать не станет. А ты нормальный пацан… и сейчас в авторитете…

Так что ты конкретно от меня хочешь?

Ты поддерживаешь меня, я поддерживаю тебя. Всё просто. И от Семёныча нужно избавляться.

Ну тут есть мысли… только пока сидеть надо тихо…

Скажешь тогда, как решишь.

Угу, так как ты хочешь, чтобы я тебя поддержал?

Сделаешь вид, что мы с тобой скорешились, на тебя залупаться не станут. Ефимов до сих пор считает, что я с Сыча его корешей подминать начал, хотя Сычу мой делёж не понравился.

С чего так вдруг на меня не станут?

Все видели, на что ты способен в бою, и в симуляциях ни разу не слился.

Тогда почему он тебя послушался в мой первый день?

Я ж говорю — беспредельщик он, у тебя стартовые жетоны были, а я добро дал. Он бы и так полез, а тут уж наверняка.

Мутный тип — однозначно понял я. Что он, что Ефимов. То, что у нас детей из благополучных семей забирают, чтобы за них детдома или приёмные семьи деньги получали — общеизвестный факт, что над заключёнными измываются как другие зеки, так и охрана — такой же факт, что люди, в большинстве своём, от туда выходят уже закоренелыми уголовниками — и это факт, но вот поверить в то, что их лидер весь из себя белый и пушистый, и такой же как и в детстве — уже сказки, похлеще баек и небылиц федеральных СМИ. Пусть он это рассказывает глупым девочкам, изнывающим по блатной романтике. Хотя если в этом и есть правда — у него всё же будет шанс доказать свои слова. Тем не менее его мотив абсолютно прозрачен — его шаткому положению сейчас нужна подпорка, так как из 17 уголовников в общем числе, его поддерживает около половины, и со мной, хоть я и не из их числа, был бы как минимум однозначный паритет. Если же его слова насчёт моего авторитета хотя бы на половину соответствуют действительности, то у него намечалось бы даже преимущество, и Ефимов бы не стал ничего предпринимать. Но это всё в теории.

Отделавшись от Терникова, я пошёл искать пропащего Юру. Всё ещё мрачный, я увидел Свету, лобызающуюся со своим ухажёром, чего мною ещё не было замечено:

Свет, ты уверена, что справишься с ним сама? А то он сильнее выглядит, могу его подержать. — участливо спросил я, сдерживая рвущуюся наружу ярость.

Благодарю, но у нас всё по обоюдному согласию. — ответила она холодно, отлипнув от него.

Чего же он тогда так дёргался, пытаясь вырваться?

Это от наслаждения, если ты понимаешь, о чём я… — язвительно ответила она.

Как же тогда его от отвращения колбасить будет?

Вот сейчас и проверим.

Слушай, чего пристал? Иди куда шёл. — вклинился в наш разговор этот смазливый урод.

А что будет сейчас? Ааа, ты опять к нему в рот без анестезии полезешь? — проигнорировав урода, спросил я Свету. — Поберегла бы парня, без анестезии и Чана Корриса бы кондрашка хватила.

Эй, хватит уже. — опять влез урод.

Как же ты меня бесишь! — патетично воскликнула Света.

Ещё не начинал, это была только разминка.

Слушай, оставь нас в покое! — снова подал голос урод.

Вообще-то крайне некультурно влезать в чужой разговор. — ответил я этому уроду. — Он вообще знает правила приличия? — спросил я уже Свету.

А ты знаешь, когда подходить во время, а когда нет?

Конечно, ты же сама прекрасно видишь, что я подошёл как раз в нужный момент.

Свали уже отсюда! — повысил урод голос.

А то что? Ты даже ударить меня не можешь, слабак.

Тут он меня толкнул в грудь. Интересно, что чувство опасности в этот момент молчало.