Под колпаком у сороки.
Шрифт:
– Я каждую свободную минуту что-нибудь мою и поднимаю с пола, но у нас сегодня был хор, – аргументирую я.
– Так, Апполинария, спой нам, что ты там выучила! – кипятится муж.
Дочка испуганно молчит.
– А еще мы на Яузе кормили уток и среди них, представляешь, чудо, на берег вышла парочка мандаринок. Смеркалось, и на телефоне фотки чёрные. Зарисовала и в Антошкин ЧАТ биологам выслала, – речитативом парировала я.
– Держи тряпку, Поля, умой зеркало. Антонио вывози пылесос, Тимофей –к раковине, твои все тарелки, ложки оставь Анастасии. Артемий, ползи
– Паровозик из Ромашкова укладываем спать! – скомандовал отец.
– Ну, правда, Юль, сколько можно гулять?! Уроки то, уроки… – вставила бабушка.
Обижаюсь и накрываюсь одеялом как щитом.
В учебный период и, правда, школьники успевают только помыть за собой тарелки и то не всегда. А младшие гуляют по три часа, то встречая братьев, то провожая их, катаясь на самокатах или заскакивая прямо на колесахв трамвай. Перед сном выгуливают пса.
Собираемся на прогулку долго и мучительно. Младшего стараемся уложить в коляску спящим. Тогда у мамы развязываются руки, и можно помочь старшим. Дверь распахивается настежь, чтобы не потел малыш. Смол хитрит, когда понимает, что его не возьмут: тихонечко просачивается на лестницу, спускается на первый этаж и ждет нас у подъезда. Мы ничего не подозревая, закрываем ключом дверь, выкатываемся на улицу и встречаем Дружищу. Он виновато косится своими янтарями в оправе седых ресничек.
– Стойте у лифта с коляской, а я быстренько верну Смола обратно, –инструктирую я.
– Мы боимся, хотим вместе, – слышится писк.
Оставляем двухколесную технику без присмотра и всеми руками и ногами подпираем двери лифта, чтобы вкатить люльку. Трехэтажное сооружение с дорожной сумкой на голове у мамы и собакой на ногах у всех, поднимается на пятый этаж.
Открываю дверь квартиры, чтобы запереть Смола, и вижу, был обыск: свет горит, шкафы распахнуты, обувь валяется, шапки на ботинках, пальто на рюкзаке, под ним мяучит уже соскучившаяся Буся.
«Можно не запирать жилище, воры подумают что уже были свои.»
Заплакала люлька.
Ладно, быстрее хлопаю дверью, поворачиваю ключ. «Смол, наверное, пошёл на балкон, искать конфеты»,– промелькнуло у меня в голове.
Жадно вдыхаю весенний воздух, подставляю лицо ультрафиолетовому поливу своих веснушек. Обида растворяется. Пока дети как солнечные зайчики мелькают в карусели, сосредотачиваюсь на теме исправления. «Сложно изменить мир, надо меняться самой».
Осеняет мысль, что домашние животные – наши часовые порядка.
Аквариум напоминает о необходимости протирать стекла и зеркала.
Пресмыкающиеся, которых Олег называет «динозаврами», если они пачкали пол после капустного завтрака, учили ребятишек ловко обращаться с салфетками.
Шерсть от животных делает заметнее пыль вдоль плинтусов и вдохновляет на ежедневную влажную уборку. Развешивание в шкафчики юбок и рубашек становится обязательным ритуалом, иначе, тонкие волоски подшёрстка крепко прилипнут к ткани.
Киса приучает всех не бросать носочки, где попало, так как в одиночестве она с ними носится по коридору и превращает в меховые кулёчки. Учит закрывать дверцы комода: спать на белье – любимое дело кошек.
А попробуй не застелить постели пледами: отпечатки лап и шерсть во рту гарантированы в следующую ночь.
Продукты и посуду после трапезы необходимо убирать со стола. Смол аппетитно чавкает и моет тарелки языком, если семья вышла с кухни не убравшись.
Однажды утром я застала воровство. Звери действовали согласованно. Бусяндра рыбачила в раковине, коготками поддевая рыбешек, которых я положила размораживать в ночь, и скидывала их Смолу на нос.
Папа наказал зверинец. Развел по разным комнатам и запер. Хуже наказания для непослушных зверюг нет. Скулеж и царапанье продолжались, пока хозяин контрабасно в дверной проем не огласил преступления. Кажется, у пса после этого побелела мордаха. Его вообще рано припорошило сединой. Как воспитаешь таких чувствительных особ?!
Я в таких случаях строгим взглядом проникаю, как мне кажется, в самое сердце животного, а глаза влюбленно, так думаю, мне отвечают: «мама, мама, просто я дежурный… по буфету».
Остается самим не плошать.
Вот только сороки нам еще не хватало!
Квартира преображается. Семья готовится отбыть на летние каникулы загород. Папа не должен в рабочие дни чувствовать себя покинутым. Уют в квартире будет напоминать о нашей к нему любви.
Моем окна, собираем пыль с цветов, полируем сантехнику, отбеливаем фаянс в ванной комнате, разбираемся на балконе, избавляемся от старых ненужных вещей. Пакуем в мешки и рюкзаки летние вещи и, на всякий случай, теплые.
Дача довольная просыпается приоткрывая глаза-окна через распахнутые занавески. В остывший дом проникает теплый праздничный воздух мая. Еще немного и мы останемся здесь до осени.
Летний отдых в разгаре. И он особенно умилен в этот год. Главная радость – подрастающий пятый младенец в семье, Артемий, отметил здесь свою полуторагодовалую дату. И ещё сюрприз к празднику – настоящая живая птица на голове. Такой у нас ещё не было.
Сосны, окружили нас. Руками-ветками обняли народ у костра и, протягивая тоненькие кисти с пальцами-иголочками, растягивают нити паутинки в виде гамаков: «укладывайтесь все желающие и слушайте вечерние сказки у костра». Над головою, инкрустированная звездными аметистами и дрожащей огненной яшмой, замершая сень.
Крылатая черная тень как броуновская частица шныряет и накрывает всю эту красоту. Стремится усесться у костра и дразнит пламя трескотней.
– Не опали крылья, белобока! – беспокоится молодеж.
Подхожу к страдающей бессонницей птице, сажаю на руку и отношу на кухню.
– Спать пора, Рикки! Тебе уже перепел пропел, – приговариваю я. Он послушно спрыгивает на палку, уложенную между спинками углового дивана, устеленного газетой для гигиены. Выключаю свет.
Между высоких берез натянуты длинные веревки с сиденьем посередине. Долетая до самой крыши, в них раскачивается какой-нибудь смельчак. Спиной и ногами задевает листья, запуская парочку в ночной полет. Они сначала шуршат, перешёптываясь с нетронутой листвой, а затем срываются для кружения.
Конец ознакомительного фрагмента.