Под конвоем лжи
Шрифт:
— Мы возьмем ее так быстро, что она даже не успеет сообразить, что происходит. Мы сможем приступить по первому же вашему слову.
Вайкери отошел от окна, пересек комнату, поднял трубку телефона, набрал номер отдела и велел телефонистке соединить его с кабинетом Бутби.
— Люди из Специальной службы готовы приступить, как только мы дадим команду, — без предисловий сообщил Вайкери, как только услышал в трубке голос своего начальника. — Нам уже дали разрешение?
— Нет. Двадцатый комитет все еще раздумывает. А мы не можем шагу ступить без их разрешения. Ничего не поделать — их подача.
— Мой бог! Неужели никто не может объяснить Двадцатому комитету, что время — это единственное, чем мы сейчас не располагаем? Чтобы у нас появился хоть один шанс изловить этого проклятого Рудольфа, мы должны узнать, куда он намерен отправиться.
— Я понимаю вашу дилемму, — ответил Бутби.
"Вашу? Значит, дилемма из нашей уже превратилась в мою, я вас правильно понял, сэр Бэзил?" — подумал Вайкери.
— Когда они намерены принять решение? — спросил он, стараясь говорить спокойно.
— В любой момент. Я сразу же позвоню вам.
Вайкери повесил трубку и прошелся по диагонали темной комнаты.
— Давно она вернулась? — спросил он у одного из наблюдателей.
— Минут пятнадцать назад.
— Пятнадцать минут? Почему же она так долго болталась по улицам? Мне это очень не нравится.
Телефон зазвонил. Вайкери поспешно сорвал рубку и поднес к уху. Действительно, это оказался Бэзил Бутби.
— Мы получили разрешение Двадцатого комитета. Можете брать ее, Альфред. И желаю удачи.
Вайкери с сердцем хлопнул трубку на рычаг.
— Пора, джентльмены. — Он взглянул на Гарри. — Живьем. Она нужна нам только живая.
Гарри мрачно кивнул и вместе с людьми из Специальной службы вышел из комнаты. Вайкери прислушался к их быстро затихавшим на лестнице шагам. Уже через несколько секунд он увидел головы своих людей, вышедших из дома и направлявшихся через улицу к подъезду дома Кэтрин Блэйк.
Хорст Нойманн припарковал фургон в маленьком тихом переулке за углом дома Кэтрин, выбрался из кабины и бесшумно закрыл дверь. Он быстро шел по тротуару, засунув руки глубоко в карман; правая рука сжимала рукоять «маузера».
На улице было темным-темно. Он миновал груду щебня, оставшуюся от нескольких домов, примыкавших к дому Кэтрин. Не зажигая фонаря, он пробрался через преграду из кирпичного крошева, сломанных досок и скрученных труб. Завал закончился у стены высотой около шести футов. По другую сторону этой стены располагался садик, который Нойманн видел из окна комнаты Кэтрин. Он подергал ворота, но они были заперты. Значит, нужно отпереть их изнутри.
Ухватившись за верх стены, он подпрыгнул, подтянулся на руках, оказался на стене верхом, перекинул ноги на другую сторону и повис на руках. Так он провисел несколько секунд, вглядываясь вниз. Увы, земля была невидима в темноте. Можно было спрыгнуть на что-нибудь — спящую собаку или мусорные баки — и устроить ужасный шум. Он подумал даже о том, чтобы посветить вниз фонариком, но не решился, так как свет наверняка привлек бы чье-нибудь внимание. Положившись на удачу, он разжал руки и провалился в темноту. Там не оказалось ни собак, ни мусорных ведер — только какой-то колючий куст, вцепившийся в его пальто и попытавшийся ободрать и без того израненное лицо.
Нойманн выдрался из куста и отпер ворота.
После этого он поспешно прошел через сад к черному ходу. Дернул за ручку — эта дверь тоже оказалась на замке! Но в двери имелось окно. Он вынул из кармана пальто «маузер» и вышиб рукоятью нижнее левое стекло. Шум оказался на удивление громким. Нойманн просунул руку сквозь выбитое окно, отпер дверь, быстро пересек вестибюль и поднялся по лестнице.
Подойдя к двери Кэтрин, он чуть слышно постучал.
— Кто там? — отозвался ему из-за двери приглушенный женский голос.
— Это я.
Кэтрин открыла дверь. Нойманн шагнул внутрь и закрыл ее за собой. Кэтрин была полностью готова — в брюках, свитере и кожаной куртке. Чемодан с рацией стоял около двери. Нойманн взглянул на ее лицо. Оно было пепельно-серым.
— Возможно, мне мерещится, — сказала она, — но, по-моему, внизу происходит что-то не то. Я заметила, что на улице толчется необычно много народа и автомобилей.
В квартире было темно, лишь настольная лампа горела в гостиной. Нойманн несколькими быстрыми шагами пересек комнату, выключил свет, а потом подошел к окну, отогнул край маскировочной шторы и выглянул наружу. Фары проезжавших по улице автомобилей отбрасывали как раз столько света, чтобы он смог разглядеть четверых мужчин, вышедших из противоположного дома и, совершенно определенно, направлявшихся к их парадному.
Нойманн отскочил от окна и выхватил «маузер» из кармана.
— Они идут за нами. Берите рацию и бегом за мной. Живо!
Гарри Далтон рванул на себя дверь и вошел в подъезд. Люди из Специальной службы следовали за ним. Он повернул выключатель как раз вовремя, чтобы увидеть Кэтрин Блэйк, бегущую к черному ходу. В руке она держала чемодан, в котором не могло быть ничего, кроме рации.
Хорст Нойманн толкнул дверь черного хода и выбежал в сад, слыша за спиной крики. Он огромными шагами мчался сквозь тьму, держа «маузер» в вытянутой руке. Вдруг ворота распахнулись, и перед ним вырисовался силуэт мужчины, державшего в руке пистолет. «Стоять!» — крикнул он. Нойманн дважды выстрелил на бегу. Первая пуля попала мужчине в плечо и развернула его. Вторая перебила позвоночник и убила полицейского на месте.
Тут же в проеме ворот появился второй человек, изготовившийся стрелять. Нойманн, не целясь, нажал на спусковой крючок. «Маузер» дернулся в его руке. Благодаря глушителю, выстрелы были практически беззвучными — слышались только сухие щелчки ударника. Пуля угодила в голову англичанину, и она разлетелась, будто взорвалась.
Нойманн выбежал за ворота, переступив через трупы, и окинул взглядом переулок. За домом больше никого не оказалось. Повернувшись, он увидел в нескольких шагах за собой Кэтрин, тащившую чемодан с рацией. За ней гнались трое мужчин. Нойманн поднял оружие, сделал несколько выстрелов и услышал два вскрика на разные голоса. Кэтрин бежала дальше.
Он отвернулся от своей напарницы и поспешил через кучу щебня к фургону.
Гарри почувствовал, как пули просвистели мимо его головы. Он услышал крики обоих сотрудников Специальной службы, бежавших вслед за ним. Зато он уже почти догнал немецкую шпионку. Он кинулся в темноту, выставив вперед руки. Ему было прекрасно известно, что он находился в крайне невыгодном положении: он остался один, и у него не было оружия. Он мог остановиться, попытаться подобрать оружие одного из агентов Специальной службы и после этого продолжить погоню за шпионами, но, пока он будет шарить по земле, Рудольф, скорее всего, убьет его. Он мог остановиться, вернуться в дом и подать сигнал наблюдателям, оставшимся в квартире. Но к тому времени Кэтрин Блэйк и Рудольф скроются, и придется начинать эти проклятые поиски с самого начала, а шпионы успеют воспользоваться рацией, сообщат в Берлин о том, что раскрыли игру английской контрразведки, и мы, черт возьми, проиграем эту гребаную войну!