Под крышами Парижа (сборник)

Миллер Генри Валентайн

Мне все равно любопытно, что Клубочек понимает про Таню и своего отца. Таня довольно долго добирается до сути, которую пока еще ни разу не излагала. Она ее придерживает, говорит она, бережет, чтоб выяснить, как именно Клубочек относится к отцу. Если он хочет ввинтить Тане, у него должны быть и какие-то чувства к Клубочку, как я считаю? Кто ж знает… быть может, они сохнут друг по дружке….

Вот же сука! Я уже вижу, как она тут выстраивает очередную катавасию. Бэкеров очень жалко… если эта грязная пиздявка сядет им на хвост, нипочем не узнаешь, что может произойти. С собой в Америку они увезут поболе, чем коллекцию искусства Бэкеров…

Таня щекочет моим хером у себя под хвостом. Еще минута, и она в себя его воткнет, но я стягиваю ее к краю тахты.

Она лежит на этом краю, жопка уравновешена, а худые ноги прямо и врозь. Ступни у нее на полу, фига – шириной с амбарные ворота. Она не шевелится… так и остается, и впускает мой елдак, дает мне себе ввинтить…..

– Клубочек будет ревновать, когда я ей расскажу, – говорит она….

– Зачем, Иисуса ради, тебе ей рассказывать?

Этого Таня не сообщает…. Быть может, и сама не знает ответа. Она елозит поближе к краю тахты, чтобы мой хуй вошел в нее полностью, играет со своими титьками, трясет ими у меня под носом……

– Это я потом пойму… Наверное, отведу ее к себе в комнату и заставлю мне вылизывать. Да, так я и сделаю….. Заставлю ее сосать мне кон и всю эту молофью вотру ей в лицо и по носу размажу, а в чем дело, не скажу до самого конца, пока не отсосет мне. Вот тогда только скажу ей, что ты мне ввинчивал и что она ела твою молофью. Ох, большой Жан Жёди… входи, заходи глубже… и оставь во мне побольше молофьи, потому что позже я заставлю хорошенькую маленькую девочку всю ее съесть….

* * *

В отеле у Бэкеров…. коридорный со своим кухонным английским старается изо всех сил!

– У нас нет «Юманитэ», сэр. Есть «Антрансижан» и «Пари-Суар» [171] .

– Нет, – отвечает Бэкер. – Я хочу «Гуманите», хорошее название. Означает же «Человечество», правда?

– Да, сэр.

– Мне нравится название; я хочу эту газету. Закажите мне завтра ее.

Посыльный уходит, обнимая свои чаевые, и через минуту нас приветствует швейцар. Держится он очень солидно, очень уверен, что способен справиться с ситуацией.

171

«L’Humanit'e» – газета, тесно связанная с Французской коммунистической партией, осн. в 1904 г., ныне – независимая. «L’Intransigeant» – французская газета, осн. в 1880 г. Первоначально придерживалась левой оппозиционной ориентации, но к 1920-м гг. поправела и после сдачи Франции во Второй мировой войне в 1940 г. закрылась. «Paris-Soir» – ежедневная массовая газета, издавалась с 1923 по 1944 г.

– Прошу прощения, сэр. Мальчик мне говорит, что вы желаете «Юманитэ». Вам не понравится эта газета, сэр. Заказать ли вам вместо нее «Матэн»? [172]

– Нет, хочу «Юманитэ». Мне нравится название. Французы – народ восхитительный, великий революционный народ…. Я сюда приехал, поскольку восхищен их вольным духом. Я хочу вашу газету о человечестве.

Швейцар с опаской, тяжко озирается. Нипочем не скажешь, кем он воображает Бэкера, но ни меня, ни Карла он явно не одобряет.

172

«Le Matin» – ежедневная массовая газета, издавалась с 1884 по 1944 г.

– Же ву деманде пардон, мсье, но она не о человечестве…. Она о политике. Она для рабочего люда.

– Ну, я работаю, вы работаете… достаньте. Раздобудьте мне ее с утра.

– Мсье! – в отчаянии восклицает швейцар. – Вы не понимаете! Это же издание красных!

Такое может тянуться не один час, но тут Карл замечает Севрана – того остолопа, которого мы тут ждем. Он представляет,

как мне сообщил Карл, различные крупные и неназываемые интересы. Через Карла он пытается провернуть какую-то аферу с Бэкером, и Карл вне себя. Всю свою жизнь Карл рассчитывал на долю в одной из таких сделок – в скандальной афере по деланию денег, про которые слышишь только шепотки да рассужденья в кафе Бурсы.

Севран на самом деле – тот человек, каким Карлу хочется стать. Ботинки ручной работы, прекрасный зубной протез, в кармане полно «Корона-Корон» и золотая зажигалка, которую к ним подносить, румянец человека, который ест и пьет хорошо, а равновесие себе восстанавливает месяцами, проведенными за бобслеем в Сен-Морице. Они с Сэмом двадцать минут прощупывают друг друга, взвешивают…. они как два человека, что тактично пытаются решить, стоит ли им проводить выходные где-то или же лучше просто сбежать в отель и там по-быстрому поебаться……

Вероятно, немного они форсят перед Карлом. Как бы то ни было, он целиком остается на морозе, пока они устанавливают между собой общую платформу для работы. Поскольку Севран застал последнюю часть шуточки Бэкера со швейцаром, он заговаривает о недавних беспорядках. Вызвали Республиканскую гвардию и два полка негров, говорит он Бэкеру.

– По старинке, как в Риме…. подавляй римлян провинциалами, провинциалов – римлянами. О, французы по-своему так же мудры, как британцы, в их собственной разновидности политики. Обычно попытки ку-д’эте довольно, чтобы разгромить во французском уме все вопросы. Ланьи и Ставиский чуть не свергли государство…. переворот шестого февраля устроили мило, чтобы люди забыли о том и о другом. Но теперь…. народ начинает чувствовать, что Ставиский был во Франции не единственным спекулянтом, он просто более всех выставлялся напоказ. А французы, как все латиняне, – полоумные игроки….. одна десятая лотерейного билета, когда бедны, байоннские облигации – когда богаты [173] .

173

23 декабря 1933 г. у местечка Ланьи, в 23 км от Парижа, произошла одна из худших железнодорожных катастроф во Франции – «Страсбургский экспресс» на скорости 100 км/ч врезался в задержавшийся из-за сильного тумана местный поезд Париж – Нанси. Погибло 230, ранено 300 пассажиров. Серж Александр Ставиский (1886–1934) – французский мошенник и аферист еврейско-украинского происхождения, основал несколько фиктивных финансовых обществ, но больше известен в связи с многомиллионной аферой с одним из ведущих французских банков – ссудно-закладным банком города Байонна. Афера Ставиского привела к глубокому политическому кризису во Франции и попытке фашистского путча в Париже в феврале 1934 г.

Бэкер и Севран почти сразу приходят к согласию о продажности французской прессы, и планы Севрана начинают проступать отчетливее.

– Суть в том, – говорит Севран, – что всем нынче хочется получить что-то ни за что…. потому-то коммунизма вообще никогда не случится. Но французы – единственный народ, изучающий, как терять деньги на бирже. Здесь каждая газета публикует свою финансовую страницу, к тому же есть десятки и десятки маленьких ежедневных и еженедельных листков, дающих подсказки и счисления для Бурсы. Однако возьмите англичан… они с ума сходят по бегам….

– Даже в мастерских есть свои еженедельные тотализаторы, – рьяно перебивает Карл. Жалкое это зрелище – смотреть, как он пытается во все это вклиниться, и я не понимаю, чего он не уйдет совсем или не заткнется.

– В некоторых местах мелом размечено, – продолжает Севран, – «„Сияющий свет“ выиграет в 2:30», но что у вас вместо информационных листков? Конвертики жучков, очень дорогие, да пара двухнедельных или еженедельных публикаций. Во Франции местные финансовые новости выходят каждый день.