Под крышами Парижа
Шрифт:
Женщина опять просит нашего прощенья, но уже перестает дергать Эрнеста за руку. Судя по всему, ее теории не распространяются на принцип, по которому люди должны ебаться открыто, как собаки, и для нее такое переживание, очевидно, в новинку – видеть, как ее дочь раздевают для любви. Она колеблется, но пьяна или одурманена, что б там снадобье Муцборга с нами ни совершило, – и остается в комнате с Эрнестом.
Девушка ужасно смущена, но тоже думает: у меня одна рука по-прежнему у нее между бедер, и то же проявление принципа, что не дает ей оправить на себе юбку и прикрыться, не дает и мне убрать руку. Я замечаю, что две пуговицы на ширинке Эрнеста расстегнуты…..
Небольшая беседа
У меня уходит минут десять на то, чтобы собрать все мужество в точку вставки, а у Эрнеста – чтобы задрать на его пизде платье так, чтоб она явила свою голую жопу всему миру. Потом же ну его все к черту. Мне б наплевать было, если бы вся палата депутатов хотела поглазеть. Девушке, похоже, точно так же… напиток все еще действует.
Женщина вынула хер Эрнеста и играет с ним, но почти все ее внимание привлекает то, что там у нас. Она вполне спокойно смотрит, пока я заканчиваю разоблачать ее дочь, но, когда и сам раздеваюсь, она, похоже, отчего-то тревожится.
– О боже мой! – восклицает она, заламывая руки. – О боже мой!
Внезапно она проваливается между колен Эрнеста, и не успевает тот ее подхватить, как она уже на жопе на полу, платье задрано, а фига раскрыта в мою сторону, будто она ею снимок с меня делает. Эрнест не может ее поднять, а она слишком озабочена тем, что творится с ее дочерью, и не уделяет ему того внимания, что он, как ему кажется, заслуживает. Наконец, коль скоро он больше ничего сделать не в состоянии, он накидывает платье ей на голову. Она не противится… видимо, даже не замечает, что он делает. И сидит там на своей широкой заднице, в одних чулках и туфлях, спокойно, будто полностью одета.
Девушка поначалу пытается спрятать от меня свою фиговинку. Рука прикрывает ее, а бедра она не разводит. Но когда я ее немного пощупал, когда бакенбарды Джонни потерлись ей о живот, она выступает из своей раковины. Все в порядке, если я щупаю ей пизду, все в порядке, если я щекочу ей очко… что угодно теперь в порядке.
Девушке этой прекрасно ввинчивать….. В теле у нее чувствуется жизнь – да и опыт, но нет того отчаяния, что я находил в Тане. Ей нравится барахтаться, это очевидно, но по этому поводу она отнюдь не шальная.
Жан Жёди подходит ей туго…. заправить его – не просто кинуть ей палку. Но когда он там обустраивается, уткнувшись носом в самую середку того зуда, от которого она виляет жопой, все становится идеально. Она по-прежнему краснеет, а всякий раз, бросая взгляд на мать, испускает эдакое долгое смущенное «ох», но, если уж на то пошло, от этого распяливать ее только лучше.
Мы ебемся уже минут пять, и тут девушкиной матери приспичивает поглядеть на все вблизи. Того факта, что Эрнест щеголяет хером приличного размера, тоже недостаточно, чтоб удержать ее на месте….. Она принимается подыматься на ноги, но на это нужно слишком много сил. Она рушится на четвереньки, затем кладет голову на край дивана и выглядывает из-за него, будто большая сука колли. В духе мига сего я переворачиваю девушку на бок, жопой под нос ее матери, чтобы все можно было наблюдать.
В этой позиции я ебу девушку меньше минуты и тут чувствую вокруг своего хуя не только ее пизду. Это мать там шурудит и играет со мной, и, когда Эрнест
Девушке, конечно, хочется видеть, что происходит. Ее до того шокирует вид Эрнеста, сидящего враскоряку перед ее матерью и сующего ей прямо в рот свой имперский хер, что она забывает ебаться. Но когда Эрнесту воздается, когда сука наконец уступает и берет у него так, как ему хочется…. когда набрасывается на него изо всех сил и определенно, без всяких сомнений, у него отсасывает, девушка становится даже лучше, чем раньше. Она не спускает глаз с Эрнеста и матери… ни на секунду. Но поездочку мне устраивает роскошную.
Тресь! Мой хуй взорвался где-то у нее в верховьях. Такое чувство, точно у меня живот вывалился через жопу, а кишки опустошаются внутри этой цепкой маленькой фиги. Девушка обхватывает меня руками… визжит, что кончает, что живот у нее загорелся, что ее бонн-буш выворачивается наизнанку… Муцборгу удалось, похоже, достойное изобретение.
Эрнест между тем наконец сумел заинтересовать пизду своим хером. Ему больше не нужно сидеть у нее на буферах, чтоб держать хер у нее во рту… теперь она его не отпустит ни при каких обстоятельствах. Он лежит на спине, заложив обе руки под голову, как подушку, а она склонилась над ним, воздавая ему орально….
Она так когда-нибудь делала, спрашиваю я у девушки, пока мы с нею на все это смотрим. О нет, конечно…. Так – никогда. Врет, сука… хуесоска она, клейма ставить негде. А кроме того, слишком быстро ответила…. Я скольжу по дивану вверх, чтобы при необходимости прибегнуть к насильственному убеждению, но когда она видит, что грядет, – падает с дивана на колени передо мной. И… к делу.
Мама поглядывает на это новое развитие событий. Елдаку моему пока не хватило времени встать смирно, и девушка заправила его себе в рот весь. Материны глаза расширяются, и она явно хочет что-то сказать, но тут Эрнест кончает. Он пригибает ей голову, и ей не остается ничего другого, только проглотить… две суки, обе на коленях, у каждой хуй во рту, безмолвно переглядываются. Что, во всей преисподней, они при этом могут себе там думать, я и представить не в силах, хоть режь….
Эрнест предлагает обменяться. Не потому, тактично говорит он, что ему не нравится доставшееся, а лишь разнообразия ради. Я так же готов испробовать мамашу, как он – запузырить дочке, и самим пёздам возразить нечего, поэтому все решено. Единственное неудобство: Эрнесту вместе с девушкой достается и диван….
Я высказываю предложение, что нам с матерью надо попробовать в спальне, но она и слышать об этом не желает. Она хочет остаться и посмотреть, как засаживают ее малютке, это ж ясно видно… кроме того, кажется мне, ей нравится, что вся эта дрючка происходит прямо под нечистой бородой у ее мужа. Когда я перехожу через всю комнату за ней, она обнимает мне колени и принимается целовать мне яйца… потом охватывает губами шею Джона Четверга и начинает его сосать, очевидно, чтобы показать дочери, как это нужно делать. Он уже не мягок, когда я вынимаю его у нее изо рта, переворачиваю ее и вставляю его ей в очко…..