Под маскои? ангела
Шрифт:
— Хватит. Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего. Говори, что должен был сказать, и я уйду, — произнесла, смотря на свои руки и не зная, как же выбраться из стальных оков.
— Лёня постарался на славу. — Глеб неожиданно отпустил меня и откинулся на спинку стула. — Выполнил пункт своего плана на все сто. А знаешь, что последует дальше? Он тебя отымеет, бросит, а когда ты оклемаешься, подкинет твой номерок какому-то своему старому приятелю.
Ложь? Может, лгать женщины умеют лучше мужчин? Но Глеб знает меня как облупленную, разве сможет купиться на ложь? Однако, позавчера ведь купился.
Что
Я сжималась в комок, слезы подступали к глазам. Я никогда не смогу его не бояться. Зря Лео отправила прочь… Но пока он был рядом, я ощущала в себе силу поставить Глеба на место. А теперь она исчезла.
— Пусть отымеет, пусть бросит… — заговорила сухим голосом. — Пусть даст кому-то мой номер… Уж лучше так, чем вернуться к тебе.
Глеб странно притих. Возможно, придумывал новую колкость, которая меня добьет. Но пока он молчал, я добавила:
— Когда человек хочет развестись без надежды на другие, новые отношения, это значит, он решил: лучше быть одному, чем вместе.
— Черт, Майка, да перестань. — Опять ухватил меня за руку, и я с облегчением осознала, что его прикосновение уже не так жжет. Боль сходит на нет. — Посмотри на меня, а?
Не хотела на него смотреть, боясь, что вдруг в груди что-то дрогнет, и я ему вновь поверю. Но я должна посмотреть на него хоть раз. Убедиться в том, что теперь сердце полностью занял другой человек.
Подняла взгляд, скользнула по темно-синему пиджаку, по плохо выглаженной рубашке, по гладковыбритому подбородку и остановилась на серых глазах, под которыми залегли тени. Белки покраснели. А взгляд был похож на взгляд сумасшедшего.
В груди должно бы что-то дернуться, выстрелить, сжаться. И, кажется, вот-вот я вспомню, как сильно его любила, отчего в сердце проснется хоть отголосок щемящего чувства. Но внутри всего лишь выстрелило что-то вхолостую. А глаза увидели не облик когда-то любимого человека, а черты лица незнакомца. Мне даже не было его жаль.
— Я больше не хочу быть с тобой, — сказала и поняла, что иногда слова бьют намного сильнее рук. В глазах Глеба появилось столько боли, будто его только что избили. — Мне будет лучше одной.
Понимая, какое действие на него оказывают мои слова, дико захотелось ударить его больнее и еще больнее. Вернуть ему всю боль, которая мне досталась от него. И я вовремя себя остановила. Достаточно. От этого легче не станет. Легче станет лишь тогда, когда я окажусь в целебных объятьях Лео. Нужно скорее заканчивать эту «задушевную» беседу.
— Зачем ты принес наш брачный договор?
— Чтобы обрадовать тебя напоследок. — Уголок его губ дернулся в кривой ухмылке. Глеб подался вперед и заговорил вполголоса. — Знаешь, кто надоумил меня жениться на такой лохушке, как ты? Твоя мамочка. Я бы в жизни не зашел с тобой дальше постели, если бы она не показала, какие плюсы я получу от нашего брака.
Возникло ощущение, будто мне на голову опрокинули ушат ледяной воды. Я застыла, ошарашенная не столько его словами, сколько
— Да я бы даже к тебе не подошел! В клубе всегда достаточно девочек, готовых запрыгнуть ко мне в койку. И даже не по одной, а по двое и по трое. Нафига мне это? — Он скользнул по мне таким взглядом, будто я с ног до головы вымазалась голубиным пометом. — На один раз еще проканало бы, но постоянно… Разве что поисполнять пару извращенных фокусов, чтоб хоть какой-то интерес был. Та короче. Не в этом суть. Моя матушка с твоей знакомы не один год. Не знала?
Я покачала головой, изо всех сил сдерживая не прошенные слезы. На душе становилось так горько и гадко, точно ее бросили в помойную яму.
— Твоя матушка узнала достаточно, чтобы уболтать меня на брак. Так хотела от тебя избавиться, прикинь? Знала она, что мои на свадьбу собирают деньги мне на квартиру. Знала, что отец хочет дать должность в своей компании, но только после того, как я остепенюсь. Чем брак не признак остепенения? Мне-то что? Разве лучше жить в родительском доме и каждый день выслушивать гребаные нотации? А так своя квартира, неплохая должность и, блядь, жена в нагрузку, но хорошо, что глупая. Никто мне не мешает быть, где хочу, трахать кого хочу, и еще и родители думают, что я наконец-то стал соответствовать их стандартам. — Он раскрыл папку и протянул мне договор. — Будешь спорить, что неглупая? — Тыкнул пальцем в пункт про выплату штрафа в размере миллиона рублей. — И твоя матушка знала, что ты тупая, как валенок. Даже мысли не допустишь, что в брачном договоре нельзя ставить подобные пункты, потому что они нарушают права человека. Так что радуйся. — Глеб достал договор и медленно с наслаждением его разорвал на несколько частей. — Что? Нужна же была какая-то гарантия, что ты не сможешь уйти от меня, когда узнаешь про измены.
Последние слова уже звучали как в тумане. Не давая себе отчета в действиях, я дрожащей рукой подхватила тарелку с шампиньонами и влепила ее в морду Глеба. Тарелка выскользнула из руки, полетела вниз и со звоном разбилась на несколько частей. Глеб лишь улыбнулся, не обращая внимания на то, как жир капает с лица, а на костюме кусочки лука и чеснока. Шампиньоны и вовсе укатились на пол.
— Давай влепи еще пощечину, если станет легче. А… Уже не получится. Испачкаешь свою ручку. Но так или иначе, это не изменит того, что уже случилось. Костюм я выброшу, лицо отмою, а вот у тебя извилин не прибавится.
Что-то застряло в горле, не давало дышать. Я все чаще моргала, пытаясь прогнать слезы, а Глеб, видимо, был несказанно доволен тому, что задел за живое. Задел, распотрошил, вывернул наизнанку и бросил в грязь.
— Я… я неглупая, просто слишком доверчивая, — пробормотала еле слышно дрожащим голосом. — Никогда не ожидаешь, что самые близкие люди вонзят нож в спину. Но ты потешь свое эго, ты сегодня меня унизил, как никогда прежде. И скажи, как оно жить, когда тебя все ненавидят? Сам говорил, родители считают тебя ошибкой воспитания. Друзья гуляют с тобой только тогда, когда у тебя есть деньги. Или может, тебя любят те девчонки, которые по две, по три прыгают к тебе в койку? Им, скорее всего, в принципе все равно к кому прыгать в койку. У тебя был один человек, который тебя любил. И сегодня ты окончательно его потерял.