Под маской Клеопатры
Шрифт:
– Звоните мне на мобильный, как только узнаете что-нибудь о ней, – сказал он и повесил трубку. Собрав в кулак все свое мужество, Дамьен все-таки повернулся к полицейским и произнес: – Поехали.
Она, должно быть, поехала за ним. Почему он не подумал об этом заранее? Она поехала за ним, и вот, теперь она мертва. Их ребенок мертв. Как сможет он перенести это горе?
Она хотела поговорить с ним, а он не стал ее слушать. Она хотела, чтобы он остался, а он ушел.
Зачем ей так нужно было убеждать его в том, что она любит его, если она и так уже всего
Дамьен понял, что боялся признаться себе в том, что он тоже любит ее.
Сердце его сжалось от горя.
Боже мой! Он же любит ее!
Любит. Но теперь уже слишком поздно признаваться себе в этом.
Он не хотел никого любить. Любовь только усиливает боль, делает ее бесконечной. Но как он ошибался, думая, что сможет избавиться от любви.
Он не сказал о своей любви женщине, которую любил.
Что она чувствовала, когда ехала за ним по незнакомой дороге в такую ужасную грозу, на автомобиле, которым не умела управлять? Она, наверное, была в отчаянии и думала, что он уже не вернется к ней никогда.
Полицейская машина остановилась возле больницы. Свет ее фар отражался в лужах, которые напоминали о прошедшей грозе.
Дамьен смотрел на бетонный фасад здания, окна которого, тускло светились в предрассветной мгле.
Ему очень не хотелось заходить внутрь. Он не хотел верить в то, что произошло. Сейчас ему предстояло пройти, через самое трудное в своей жизни. Но потом… То, что будет после этого, еще труднее.
Как он расскажет обо всем этом Дафни?
Дамьена провели по длинному коридору, залитому холодным светом флуоресцентных ламп, и оставили ждать возле морга. Кругом ощущался сильный запах антисептиков.
Дамьен стоял и думал о том, как несправедлив он был к Филли. Он нагружал ее работой, давил на нее. Он заставил ее выйти за него замуж. И вот теперь у него даже нет возможности попросить у нее прощения.
Его пригласили войти. В центре комнаты стояла больничная тележка, покрытая белой простыней. Дамьен медленно подошел и встал рядом. Полицейские стояли у него за спиной. В какое мгновение ему захотелось убежать отсюда. Пока он не знал наверняка, у него оставался шанс, что это была не она.
– Мистер Де Люка? – Служащий морга нахмурил брови и озабоченно посмотрел на Дамьена.
– Она была беременна. Это наш первенец, – произнес вдруг Дамьен.
– С вами все в порядке, мистер Де Люка? – спросил служащий, растерянно хлопая ресницами.
Дамьен кивнул головой и тихо произнес:
– Я готов.
Служащий морга откинул простыню. Сердце Дамьена перестало биться. Лицо женщины, лежавшей на тележке, было в синяках и царапинах. Все говорило о том, что конец ее был страшным и мучительным. Искаженные черты лица оставались милыми. Губы были слегка приоткрыты. Казалось, она упокоилась с миром.
– Это не Филли!
Сказав это, Дамьен с облегчением вздохнул, но в следующую секунду его снова охватил страх. Он повернулся к полицейским:
– Так, где же моя жена?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Было очень холодно. Под проливным дождем Филли мгновенно промокла до нитки. Сейчас дождь ей уже не мешал, но согреться в этом тесном
Ей было тесно, неудобно, и она не имела ни малейшего понятия о том, который сейчас час. Было все еще темно, и ей очень хотелось спать. Ей было больно двигаться, но и не двигаться тоже было больно. Но хуже всего было то, что она понимала: ее еще долго никто не хватится. Дамьен был в своей городской квартире. В загородном доме до ланча о ней никто не вспомнит.
Каждый раз, когда Филли слышала шум приближающейся машины, она стучала и кричала изо всех сил, так что даже охрипла. Но никто ее так и не услышал. Машины продолжали проезжать мимо.
Она была в ловушке. Ей придется пролежать здесь, дрожа от холода, до тех пор, пока не взойдет солнце. Сейчас Филли мечтала о тепле, но, если днем будет жарко, она просто поджарится здесь, как в духовке.
Ее найдут. Дамьен должен найти ее, прежде чем она умрет.
Прежде чем погибнет их ребенок.
Филли обхватила рукой свой живот и начала раскачиваться в тесном, душном пространстве, тихо напевая, будто успокаивая еще не родившегося ребенка.
В полиции Дамьену сказали, что свяжутся с ним, как только обнаружат его жену. Очень тактично полицейские спросили его о том, как получилось, что свадебную ночь молодожены провели врозь.
Объяснить им это было совсем нелегко. Глупая ссора. Непонимание. Сейчас все, что произошло, казалось таким бессмысленным…
К тому моменту, когда Дамьен сам начал поиски Филли, рассвет уже осветил еще мрачное после грозы небо. Медленно объезжая округу, он думал о том, что, если бы Филли была на шоссе, ее наверняка бы уже нашли. Она должна быть где-то между домом и шоссе.
Как удалось этой женщине украсть автомобиль? Он боялся даже думать об этом. Он должен найти Филли. Живой.
Он почти уже проехал мимо этой машины. Идеальные круги задних фар смотрелись слишком обычно на фоне кустов, растущих вдоль дороги. Но зачем было парковать машину в таком странном месте? Наверное, кто-то хотел спрятать автомобиль?
Его сердце забилось чаще. Дамьен поехал в сторону машины, пытаясь разглядеть поблизости кого-нибудь из людей, но кругом были только сороки, да вороны. Они громко каркали, перелетая с дерева на дерево. Неожиданно Дамьен услышал редкие глухие, но постоянно повторяющиеся звуки. Они были похоже на удары обо что-то металлическое. Дамьен подъехал ближе и скоро услышал чей-то крик. Он исходил из машины.
– Филли! – Через несколько секунд Дамьен уже прижимал лицо к металлической крышке багажника. – Филли, это ты?
Она была жива!
Теперь нужно поскорее освободить ее. Дамьен подошел к багажнику, из которого слышался голос Филли, и попытался открыть его. Багажник не открывался. Изнутри открыть его было невозможно. На секунду Дамьен задумался. Он подошел к передней дверце и открыл ее. Обнаружив рычаг, при помощи которого можно было открыть багажник из кабины, он с облегчением вздохнул. Рванув на себя рычаг, Дамьен услышал характерный звук открывающегося механизма. Он подбежал к багажнику, открыл крышку и увидел Филли. Съежившись, она лежала в тесном пространстве и уже не могла даже пошевелиться. Дамьен взял ее на руки и крепко прижал к себе.