Под маской молчания
Шрифт:
Они углубились в пышную зелень угодий, взлелеянных на иссохшей земле с помощью гидротехники и агрохимии. Виктор примерял к этому изобилию свой рис. Равалпинди-на-Гудзоне… [29] «Размечтался!» — одернул он себя.
Вирджиния надула губки:
— Что-то вы слишком мрачный. Все думаете о хлебе насущном для миллионов бедолаг? Как превратить воду в вино на благо всех страждущих и нуждающихся?
— Мечтал когда-то.
— Вот и наслаждайтесь. Вода уже здесь. И работает. Превращается в хлеб насущный.
29
Равалпинди —
Она приблизилась к Виктору так, что он ощутил запах ее духов. Слишком резкий. Лошади начали тыкаться друг в дружку мордами. Виктор сделал вид, что потерял контроль над своей лошадкой, и отъехал чуть в сторону. Животное тут же почувствовало слабину и принялось пощипывать травку. Он наблюдал, как мягкие лошадиные губы захватывают верхушки травяных стеблей, как шевелятся уши лошади. Тут она сорвала какой-то побег, и вокруг разнесся одуряющий аромат. Виктор снова увидел дорогу в пустыне, свой поврежденный осколками грузовик, запыленных солдат, превращенных в детей колдовским ароматом белого цветка.
— Ой, что это? — удивилась Вирджиния.
— Сон, — кратко бросил Виктор, круто развернулся и поскакал обратно, оставив озадаченную спутницу на дороге.
61
Ночь выдалась звездная, холодная, народ облачился в пуховики и шерстяные свитеры. Виктор и Морсби, закутавшись в одеяла, потягивали чаек с ромом на террасе хозяйского дома. В глазах Морсби светилась уверенность.
— Наконец появились результаты. На прочной базе. Ты ведь видел долину. Первая фаза.
Виктор кивнул. Старик, должно быть, знал и о его конной прогулке с дамой.
— Да, впечатляет.
— Плюс твой рис. Европейские гномы раскошелятся. Как твой итальянский? Наверное, не лучше моего?
Виктор вздохнул. Пора сунуть нос в пещеру, из которой можно и не выйти. Но выбора не было.
— Но… Я здесь чувствую себя просто экскурсантом. В Венеции мне придется только молча улыбаться и поддакивать. Я не в курсе исследований и разработок.
Глаза Морсби сверлили его поверх края стакана. «Я покойник, — решил Виктор. — Мертвее Макензена. Мертвее даже, чем эти Фаринези. Мои кости уже гложут вонючие койоты…» Но Морсби улыбнулся:
— Затем я тебя и пригласил.
Виктор попытался улыбнуться в ответ, но губы не послушались.
— Мои агенты, которые приезжали сегодня, — продолжил Морсби, и Виктор вспомнил неулыбчивых мужчин, — привезли расчеты, цифры. Мы впишем твой рис в общую картину. До энзима, до зернышка. Получишь копии. Мало ли что со мной случится… Многим не нравится моя работа. И они…
Взгляд Морсби оторвался от Виктора и поплыл по освещенной луной местности. «Они убили его жену, — мысленно закончил мысль Виктор. — Они…»
— …и они… Но они обречены на поражение. Они могут задержать, притормозить ход событий. И только. Перемены неизбежны. Идем, я тебе покажу кое-что.
Виктор поднялся и последовал за хозяином в кабинет, где по-прежнему бушевал бумажный шторм. Морсби отодвинул папки от дверцы сейфа, щелкнул замками, влез внутрь. Виктор заглянул в чрево сейфа. Небрежно откинув какую-то пухлую бежевую папку, загорелая рука схватила и подняла вверх что-то тонкое. Прядь черных, отдающих синевой волос.
— Она здесь. Она все еще здесь. — Морсби вздохнул, дотрагиваясь до последнего, что осталось на земле от его Линн. — Она следила за порядком. Лечила лошадей. Закупала им корм. — В глазах Морсби появились слезы. Он вернул прядь в сейф и прикрыл дверцу. — Ты не боишься? Я все время боюсь…
Он отвернулся и направился из кабинета. Виктор в нерешительности последовал за ним.
— Я думал, вы мне покажете материалы, результаты…
— Зачем они тебе? — перебил Морсби.
Сердце Виктора стукнулось о мобильник, спрятанный в нагрудном кармане.
— Но вы же сами гово…
— Ты уверен? Что-то не припомню.
«Во дает!» — подумал Виктор. Он отвел глаза и криво усмехнулся:
— Нет, не уверен. Наверное, я ослышался или неправильно понял. Выпьем еще чашечку?
Они вернулись на террасу, где Альберт услужливо подал им по новой порции и замер чуть поодаль, как бы давая Виктору понять, что гостям пора и честь знать. Глаза Морсби безучастно обшаривали горизонт.
Покидая дом, Виктор заметил Альберта, помогающего Морсби одолеть лестницу. Повар бормотал что-то с видом заботливой мамаши, уверяющей больного ребенка, что завтра все пройдет, все будет хорошо.
62
Джип резво бежал по каньону, Виктор вглядывался в дорогу и спорил со зловещим внутренним голосом. Венеция… Загадочная смерть по приземлении! И лагуны не увидишь.
В отдалении над горизонтом светилось ночное зарево Большого Финикса, Хила-бенд, оживленный в дневное время, казался вымершим. Виктор остановился на изуродованной большегрузными трейлерами обочине возле ночного кафе. Зашел, уселся у двери. Чистенько, чувствуется запах лимона. В зале никого. Даже меньше, чем никого: и обслуги не видно. Невразумительно мурлычет радио. Через несколько минут откуда-то выплыла девица в джинсах и футболке.
Много-много зубов, пальцы какие-то отбитые, как будто она часто забивает гвозди и постоянно попадает молотком по пальцам. Виктор заказал пирог и минералку, и тут вошел Стефано.
Бравый убийца-профи выглядел каким-то понурым оборванцем-любителем. Он тяжело осел в крякнувший под ним виниловый стул напротив Виктора и устало вздохнул.
— Почему не отвечаете на звонки? — как-то равнодушно спросил Стефано.
— Батарея села. Забыл зарядить.
— Забывчивый… Ну как? Где он их держит?
Виктор прожевал, запил, проглотил.
— Слушайте, ведь вам это не нужно. Вам нужно что-то другое. Почему бы мне не сказать что?
— Не умничайте… — начал Стефано, но подошла официантка, и Виктор заказал для него пирог, продолжая разделывать и поглощать свой. При этом он поглядывал в окна, стараясь обнаружить Аннику.
— У него там такой бардак, что я удивляюсь, как вообще работа идет. Но вы это и без меня знаете. Вам не нужны никакие результаты. Да и есть ли там хоть какие-нибудь достижения… Офис выглядит так, как будто там только что бандиты хозяйничали. Ваши коллеги. А он бредит своей убитой женой.