Под небом Финского залива
Шрифт:
На пляже,- с напускной серьезностью сказал Гена.- Да, Сереж?
На пляже?
– удивленно переспросила блондинка.- Да какое вы там увидите тело? Боже, наши женщины так много едят и так любят вкусно покушать, что уже в тридцать лет - это бесформенные обрубки. Послушайте, как едят во Франции: утром - кофе с сахаром и маленьким кусочком хлеба с сыром, обед суп луковый и омлет, ужин - кофе с молоком, без сахара. Все! Но какие стройные женщины! До самого преклонного возраста. А нас тискают с детства, а потом мы привыкаем и едим с утра до вечера все без разбора, да еще пожирней любим, и результат - в тридцать лет мы имеем в лучшем случае фигуру рембрандтовской "Данаи".
Девочки не лыком были шиты, а с последним их утверждением Света, пожалуй, могла бы согласиться. Но Света больше не пыталась и слова вставить в этот эмоциональный поток сентенций, да это было бы и мудрено. Девочки вели себя так, как будто ее и не существовало за этим столом. Она сидела, смотрела и слушала, ни спорить, ни возражать, ни поддерживать разговор ей не хотелось, вино начинало на нее действовать усыпляюще, как всегда. Однако ей было интересно наблюдать за разгорающейся полемикой.
А чем вам не нравится "Даная" Рембрандта?
– спросил Сережа.- Красивая женщина, хотя и не отличается совершенством форм.
Вам нравятся такие фигуры? Скажите, разве можно сравнивать стройных двадцатилетних с сорокалетними, располневшими женщинами?
А почему нельзя?
Да, конечно, сравнивать можно, но в чью пользу будет сравнение? В чью пользу?
– повторила она вопрос.
Когда в чью. И потом, кому что нравится. У меня есть один товарищ знакомый, так он до умопомрачения любит полных женщин, мягко говоря, а если не мягко - то толстых до безобразия.
Это отклонения... отклонения от нормы... Вот вы, я точно знаю, полных не любите,- она потянулась через стол и взяла руку Сергея в свою ненадолго, почти тут же отпустила.- Кстати, как вас зовут? Вашего соседа Гена, я уловила. А вас? Подождите, не говорите, я отгадаю: Виктор, не правда ли?
зовут Сергей, ты не наблюдательна, Ника. Геннадий назвал его Сережей есенинское имя. Сергей Есенин! Вот стоящий поэт России. Какие стихи, какая напевность, какое обожание и воспевание женщины. Это вам не Владимир Маяковский, которого даже понять невозможно, не поэзия - сплошные лозунги,брезгливо сказала брюнетка.
– Ну почему же, очень понятный поэт, главное - богатая образность,сказал Сергей.
Да у него ни одной строчки о женщине, как будто он никогда и никого не любил.
А как же две морковки, которые он несет для любимой за хвостик? спросила Света неожиданно для себя.
Но ее вроде бы и не услышали: ее за этим столом не было, да и могли ли эти неотразимые совершенные девочки принимать ее, сорокалетнюю, всерьез рядом с этими великолепными ребятами, а что она не была супругой ни одного из них, они, видимо, определили сразу своим опытным глазом. Только Гена в ответ на ее реплику посмотрел на нее своим лучистым взглядом и улыбнулся ей ободряюще и ласково.
– Послушайте,- сказала брюнетка Геннадию.- Какая у вас красивая улыбка, почему вы ее прячете?
Она тоже протянула руку через стол и осторожно дотронулась до Гениной руки, но реакция была неожиданной для ее доверчивого жеста: Гена убрал руку под стол, и глаза у него стали невыразительными и тусклыми. Что сказать, он не нашелся. За него нашелся Сергей:
Девочки, есть вещи, которые приходится прятать, чтобы их не украли.
Разве можно украсть улыбку?
– наигранно удивилась Таня.
Украсть все можно у того, кто рот разинет. У вора ремесло на лбу не написано.
Как вы интересно говорите, кто вы по профессии? Юристы?
Мы - советские офицеры,- нарочито плакатно сказал Сергей.
О, это прекрасно. Я так люблю офицеров. Они всегда такие галантные кавалеры. Это единственное в Союзе, что имеет качество,- улыбнулась блондинка обаятельно.
А если подумать?
Нет, нет. И думать нечего. Ну скажите, разве можно в Союзе купить хоть что-то красивое из одежды. Сплошной ширпотреб. Вот эти платья,- Ника наклонила голову и оглядела свои красивые, прикрытые только в своей нижней части груди,- мы купили во Франции, дороговато, но сшиты по последней моде и прилично показаться где угодно.
Прилично? Вы сказали - прилично?
– спросил Гена.
Да, прилично,- вызывающе сказала Ника.
Я думал - ослышался...
А что? Вам не нравится?
Что - не нравится? Платье или то, что под платьем?
– вступил в разговор Сергей.
"Ну, хамить стал Сережка",- подумала Света.
И то и другое,- блондинка опять обаятельно улыбнулась, как будто услышала изысканный комплимент.
Все соответствует: то - другому, другое - тому,- ответил Сергей с некоторой долей насмешки в голосе.
Ну и что следует?
Послушай, как там тебя?
– Сергей вдруг сразу стал серьезным, вопрос звучал пренебрежительно.
Ника, - блондинка как бы не заметила пренебрежительного звучания Сережиного голоса, продолжая улыбаться.
Ника... Послушай меня: то, что модно, еще не значит красиво. А женское тело должно быть всегда хоть немного тайной, иначе это - музейный экспонат, который вызывает впечатления на головном уровне.
А разве картины в музее не вызывают никаких чувств?
Вызывают, но как произведения искусства, не больше, по крайней мере, у нормального человека. Роль искусства
– развивать художественный вкус, а не те чувства, что хороши в постели.
– Просто вы никогда не видели настоящих женщин - вот в чем дело,блондинка перестала улыбаться.
"Это уже камешек - в мой огород",- подумала Света.
Я все видел, девочка, а что не видел - еще увижу, жизнь пока не кончается, но то, что нравится тебе, еще не обязательно должно нравиться мне, а тем более всем,- Сережа говорил очень жестко.