Под небывалыми небесами
Шрифт:
Ария зачесала волосы за уши, ее охватил испуг. Она обвела взглядом встроенные в стены аккуратные ящички и зеркало над раковиной в своей крошечной комнатке. Она знала свой голос. В таком ограниченном пространстве он заставит стены дрожать. Он может вырваться за пределы маленькой спальной в Паноп.
Что если ее все услышат?
Ее сердце бешено застучало. Такого никогда раньше не было. Это слишком странно. Слишком большое изменение привычного хода вещей.
– Мам, ты же знаешь, что он такой же, как и в Сферах.
Взгляд серых глаз Люмины, настойчивый и умоляющий, впился
– Я хочу услышать дар, которым ты обладаешь.
– Это не дар!
– Ария едва не расплакалась. Это генетика.
Люмина любила оперу, и поэтому встроила в ДНК Арии незаурядные вокальные способности, чтобы иметь дочь, которая могла бы для нее петь. Если это и был дар, то только дар, который Люмина преподнесла сама себе. Ее личная певчая птичка, Люмина даже наградила ее этим прозвищем, как домашнего питомца. Ария не видела никакого смысла в этом усовершенствовании. Никто не пел за пределами Сфер. Загар Сорена, по крайней мере, добавлял ему привлекательности в реальной жизни. А она получила это.
– Пожалуйста, спой для меня, - снова попросила Люмина.
Ей захотелось спросить почему опять. Почему она должна для нее петь, когда Люмину интересует только ее работа и опера. Почему она вообще должна что-то делать для матери, которая ее бросает? Но вместо этого она закатила глаза и откинула одеяло.
Люмина протянула ей одежду, но Ария покачала головой. Если должно быть по-другому, то пусть будет действительно по-другому. Она показала на свое нижнее белье:
– Я спою так.
Люмина недовольно поджала губы:
– Ты исполнишь мою арию?
– Нет-нет, мама. У меня есть кое-что получше, - ответила Ария, едва сдерживая глупую улыбку на лице.
Люмина сложила руки вместе, в ее взгляде мелькнуло подозрение. Ария сделала несколько вдохов и начала петь.
"Твое сердце как прекрасная конфетка
Прекрасная конфетка, прекрасная конфетка
Твое сердце как прекрасная конфетка
А я безумно сладости люблю!"
Она находила нечто смешное в этих строчках одной из ее любимых песен в исполнении группы "Перевернутые Зеленые Бутылочки". Но когда она посмотрела на лицо Люмины, ей стало горько. Не потому, что мама выглядела разочарованной. С виду это было не так. Но Ария знала, что она прятала это чувство внутри себя, и по какой-то причине от этого становилось еще хуже.
Люмина встала и коротко обняла Арию. Ее холодная рука задержалась на лице дочери.
– Недурно, Певчая птичка, - сказала она и вышла.
После этого воскресенья в их отношениях что-то изменилось. Ария бросила ежедневные уроки вокала, не задумываясь о том, что это может расстроить Люмину. А также отказалась от Певчих Воскресений. Она больше не хотела дарить этот час своей матери. Люмина продолжала каждую ночь с ней связываться из Блисса, как она и обещала, но их встречи были натянутыми. Какой же она была глупой. Теперь Ария это понимала. Она тратила драгоценное время на обиду и отстраненность. Все, чего она действительно хотела, это чтобы Люмина вернулась домой.
Она скрестила руки, из-за чего медкостюм немного сморщился. Свет в пустыне постепенно угасал, но Эфир, казалось, стал ярче. Он струился по небу как
Она начала петь арию Тоски, ту самую, которую отказалась исполнить для Люминии в их последнее утро, но слова захлебывались, превращаясь в отрывистые бессвязные звуки. Звуки, которые лучше не слышать. После нескольких строк Ария остановилась и обхватила колени. Она отдала бы все, чтобы сейчас оказаться в оперном зале с Люминой.
– Прости меня, мама, - прошептала она в окружающую ее пустоту.
– Я не знала, что это был последний раз.
Глава 10
Перри
Перри решил отправиться к океану, позволив Уилану идти впереди. Он шел медленно, чтобы не слишком торопить Тэйлона. Когда они взобрались на последнюю дюну, их взору открылась бухта. Прилив был голубым и прозрачным, как и прошлой ночью, когда он купался. Люди поговаривали, что до Единства вода всегда была чистой. Не запененной и не пропахшей мертвой рыбой. Многое тогда было по-другому.
Как только они достигли пляжа, Уилан надел защитную шапку Слышащих, натянув ее мягкие закрылки на уши. По всей видимости, ветер и шум прибоя были для него слишком громкими, на что и рассчитывал Перри.
Перри положил колчан и лук на землю. В облачном Эфирном небе парило несколько птиц. Мелкие и тощие, они были бы довольно скудным уловом, зато хорошей тренировкой для Тэйлона. Здесь важным был расчет времени, учет ветра, понимание поведения животного.
У Тэйлона хорошо получалось, но Перри видел, как быстро он устал. Тетева лука Перри была слишком тугой, и он пожалел, что не догадался взять с собой лук Тэйлона. Перри тоже сделал несколько выстрелов и ни разу не промахнулся. Он максимально четко видел цель, когда его кровь кипела. Через какое-то время Уилану наскучило за ними наблюдать, и он пошел прогуляться.
– Хочешь посмотреть, что у меня для тебя есть?
– тихо спросил Перри.
Тэйлон нахмурился:
– Что? А, да.
Он забыл, что у Перри был для него сюрприз. Это заставило Перри почувствовать боль в горле. Он отчетливо осознал, что так тяготит племянника. И его самого тоже.
– Ты должен об этом молчать, хорошо?
– Перри порылся в сумке в поисках свертка. Он вытащил яблоко, оставив окуляр в пакете.
Несколько мгновений Тэйлон его разглядывал.
– Ты встретил торговцев?
Перри слегка покачал головой:
– Позже расскажу.
– Хоть Уилан и мог быть в шапке, но он являлся одним из самых чувствительных Слышащих, которых только знал Перри.
– Лучше съешь-ка его, Сквик.
Тэйлон съел половину яблока с улыбкой на лице, так что кусочки виднелись сквозь дырки между его зубами. Остальное он отдал Перри, который доел его в два укуса вместе с хвостиком и семенами. Заметив, как его племянник начал стучать зубами, он снял с себя рубашку и накинул ему на плечи. Потом он сел, упершись руками назад и наслаждаясь послевкусием. У самого горизонта облака озарялись синими вспышками. В незимние месяцы Эфирные бури не бушевали на земле, но они всегда представляли опасность в море.