Под новым небом, или На углях астероида

Кучаев Александр

В состав экипажа кроме О’Брайена и Генри зачислили Игоря, Сергея, Стива, Томаса, Ника и, в качестве юнги, Реди. Дополнительно к обычной одежде всем им выдали утеплённые кожаные куртки и рабочие робы из плотной крапивной ткани с примесью шерстяной нитки – с расчётом на северную погоду. Каждый был вооружён карабином и револьвером. Игорь взял с собой и лук со стрелами.

Перед отплытием переправили на шхуну Тарзана, трёх лошадей и несколько восьмимесячных свиней. Лошадей, как и в предыдущий раз, разместили в трюме, а свиней – на палубе.

В предпоследний день мая «Ирландия» вышла из бухты Удобная, и О’Брайен взял курс на север. Миновав через трое суток

северо-восточную оконечность Новой Европы, шхуна повернула на северо-запад.

Плавание проходило спокойно. Матросы стояли на вахте. После утренней побудки, ещё до восхода солнца, ставили паруса, мыли палубу, драили металлические предметы и вообще наводили порядок на корабле. Затем, проголодавшись, завтракали сухарями, запивая их апельсиновым, виноградным, гранатовым или персиковым соками, ведёрные бочонки которых стояли в одной из кладовых. В полдень – обед. Обычно на обед Игорь в качестве закусок готовил салаты из мяса, рыбы и консервированных овощей. На первое – наваристые похлёбки и супы. На второе – тушёное, жареное или отварное мясо, рулеты, солянки или шашлыки. Или рыба: отварная, жаренная в тесте или сухарях, чаще всего скумбрия, кефаль или тунец. После чего шли разные пирожки, булочки и крендели с компотом или киселём. В четыре часа дня полдничали, закусывая орехами, финиками, вялеными персиками и бананами, которые запивали всё теми же соками. В семь вечера начинали ужинать. На ужин – или рубленый ливер, или мясной пудинг, или бифштекс из вырезки, за которыми следовали горки пирожков с мясом, морской капустой или повидлом.

– Слушай, повар! – сказал однажды, не выдержав, О’Брайен. – Ты мне всю команду испортишь! Ты же их перекармливаешь. Скоро они не то что по вантам забраться – по палубе пробежаться не смогут.

– Никак нет, капитан, не перекармливаю, – ответил Игорь, встав по стойке «смирно». – В течение дня матросы много двигаются – шутка ли влезть во время качки на самый верх мачты, да ещё и поработать там с напряжением всех сил! Они подолгу стоят на вахте и, на мой взгляд, недостаточно спят. Все они очень молоды, и их надо поддерживать питанием. Пока никто из них не растолстел. Если кто-то из экипажа немножко и поправился, так это только ты. Ты себя проецируешь на всех остальных.

– Ах, повар, повар, – несколько снисходительно произнёс капитан, улыбнувшись и с шутливой укоризной покачав головой. – Как ты со мной разговариваешь! Не будь ты моим другом, я бы тебя…

– Не сердись и пойми меня правильно, Эдди, – кротко ответил Игорь. – Я просто по мере сил стараюсь, чтобы экипаж был здоров и у него был запас прочности. Пока плавание проходит в исключительно благоприятных условиях. Но так может быть не всегда. Хотелось бы, чтобы у наших парней на всё хватило сил.

…Утром, едва забрезжило, Генри, бывший вахтенным командиром, просвистал в дудку; пронзительный сигнал пронёсся над морем и проник во все уголки дрейфовавшего корабля.

– Подъём! – крикнул помощник капитана. – Все наверх, бегом!

Когда матросы выскочили на палубу и построились в короткую шеренгу, он дал команду «Равняйсь, смирно!», затем «Вольно!» и распорядился ставить паруса. Матросы бросились выполнять приказание; спустя немного времени паруса надулись, шхуна склонилась в подветренную сторону, заскрипела корпусом и, набирая скорость, двинулась на север. Все свободные от вахты пошли убирать свои постели и умываться.

О том, что земля должна быть уже близко, знал каждый, и невольно взгляды моряков, даже во время работы, устремлялись к той части горизонта, к которой шла «Ирландия». Однако и в этот,

и на следующий день вокруг судна были только морские волны. Тогда О’Брайен приказал повернуть на северо-северо-восток, и вот 16 июня во второй половине дня наверху закричали: «Земля-а!»

Оставив свои противни, Игорь выскочил на палубу и побежал на бак. Зелёная полоса низменной земли была видна уже довольно отчётливо – вероятно, у вахтенного матроса от постоянного созерцания морской синевы «замылился глаз» и он не сразу обратил на неё внимание. С жадностью смотрел Игорь на эту полосу, словно надеясь, что за ней возродятся из небытия Волга, его Тихомиров, дом на Набережной, мать с Анькой…

О’Брайен распорядился убрать часть парусов и регулярно промерять глубину.

– Это Балканы, – сказал он подошедшему Игорю. – И мы – в Адриатическом море.

Когда до берега осталось несколько кабельтовых, а лот, брошенный за борт, показал под килем ровно семь футов, шхуна встала на якорь. Всем хотелось поскорее побывать на берегу настоящей Европы. Взбудораженному воображению уже рисовалась непременная встреча с людьми и даже сохранившаяся европейская цивилизация. Хотя до заката солнца оставалось меньше часа, а там недалеко было и до сумерек, на воду спустили шлюпку. Четыре матроса сели на вёсла, Генри – у руля, и шлюпка пошла по волнам.

С борта корабля было видно, как она пристала к светлой, скорее всего галечной, полосе, как её вытащили повыше на откос, как один из матросов остался её охранять, а четверо побежали, удаляясь, вверх по склону. Скоро они скрылись за одним из прибрежных холмов и не возвращались с полчаса или около того. К кораблю шлюпка подошла уже при свете луны.

– Ну что? – произнёс свой привычный вопрос О’Брайен, когда все пятеро поднялись на палубу.

– Прекрасная равнина, капитан, – ответил Генри. – Богатая растительность, травы – по пояс. Мы прошли, наверно, с милю, пока не добрались до леса. Прекрасный климат – тепло, но не жарко. Травы так и благоухают. Насекомые – так и жужжат! Бабочки порхают тут и там. Птицы кричат – несколько раз у нас из-под ног взлетали. А вот четвероногих не было видно. И нигде ни тропинки.

О’Брайен выслушал его, насупившись.

– Что ты мне всё про насекомых рассказываешь! – недовольно произнёс он, когда Генри закончил доклад. – Разве мы за насекомыми, за птичками сюда прибыли? Четвероногих, видишь ли, они не заметили! Их и вокруг Нью-Росса полно. Меня люди интересуют, вот зачем мы приехали!.. Больше никаких бесцельных прогулок! К берегу пристаём, только когда заметим что-нибудь интересное. Что ещё у тебя?

– Я хотел сказать, капитан, – равнина прекрасна и чрезвычайно плодородна, на ней только бы жить да жить человеку. Но следов его пребывания незаметно, и это не случайно.

– Ты хочешь сказать, что отсутствие человека – это результат землетрясения?

– Да, капитан. Боюсь, и на других территориях нас ждёт нечто подобное.

– Ну это мы посмотрим. Для того мы и прибыли сюда, чтобы посмотреть. Ладно, распорядись тут насчёт шлюпки, – уже более милостиво сказал О’Брайен. – Мне надо заполнить судовой журнал.

17 июня «Ирландия» возобновила движение на север, держась в двух-трёх милях от берега.

В полдень судно оказалось возле устья какой-то реки, неглубокой, с быстрым течением и довольно порожистой. Дальше, милях в пятнадцати, возвышались горы, вершины которых закрывали серые слоистые облака. Подошли кабельтовых на пять к берегу, бросили якорь и простояли здесь двое суток, пополняя запасы дров, пресной воды, а также сена для животных.