Под новым небом, или На углях астероида
Шрифт:
– Кроме собак… Сколько человек за вами гонятся? – спросил он мужчину. Что-то знакомое почудилось ему в облике этого человека, какие-то смутные воспоминания шевельнулись в подсознании, но так и истаяли, не вызвав ничего конкретного.
– Я думаю, не больше трёх, – ответил незнакомец. – Столько вполне достаточно, чтобы организовать погоню, настигнуть нас и уничтожить.
– Они вооружены?
– Да.
– Чем? – Игорь ожидал услышать, что они вооружены луками и копьями.
– У них автоматы, пистолеты, наверное, есть винтовка с оптическим прицелом, чтобы можно было поразить далёкую цель, у каждого – свой бинокль.
– Автоматы?
– Какой они системы, я не знаю. Скажу только, что это такие короткоствольные устройства, которые стреляют очередями и выбрасывают помногу гильз.
– Вас звать-то как? – спросил Игорь мужчину.
– Курт. Курт Винтерман.
– А меня – Игорь. Вы – немцы, а я – русский. Вы – Луиза, – обратился он к женщине. – А это ваша дочь Эмма. Ведь так?
– Моя жена – австрийка, – сказал Курт Винтерман. – Я немец.
– Австрийка? Ну и хорошо. Вот что, Курт, вы посидите здесь, никуда не выходите, а я пойду проведаю своего напарника.
Взяв стоявший в головах у Эмми свой карабин, Игорь выскользнул из палатки и неслышно приблизился к месту засады, в которой находился Ник.
– Как тут? – понизив голос, спросил он, всматриваясь в многоярусные зелёные кружева кустарников и деревьев.
– Пока всё спокойно, – ответил Ник, не оборачиваясь и не отрывая взгляда от лесного массива. – Мне кажется, люди побежали за своими собаками, а те – за нашим Тарзаном. Этот чертяка кого угодно уведёт за собой. То хромать начнёт – вот, мол, я какой, не могу бежать, сейчас вы догоните и прикончите меня. То заскулит жалобно – ой, совсем погибаю, идите, берите меня тёпленького. Ну, мы знаем, что он делает с дурачками, которые вот так увязываются за ним. От кого только он этим премудростям научился?
– Гм, от кого! Сам до них дошёл. Разве мало мы видели, как стаи собак загрызали себе подобных, раненых или больных. Сколько раз, бывало, и он в погонях участвовал. И ему, щенком ещё, удирать доводилось.
Игорь продолжал шарить глазами по всем укромным местам, где могли засесть преследователи, но ничто не выдавало присутствия человека.
– Ты знаешь, Ник, они вооружены автоматами, винтовкой и пистолетами. У каждого по биноклю.
– Кто – они? Люди с собаками?
– Они самые, те, что гнались за этими несчастными. Будь внимателен и осторожен. У бинокля большая разрешаюшая возможность: ты никого не видишь, а сам находишься перед наблюдателем, как на тарелочке. Ладно, оставайся здесь, а я пойду к палатке. Да, вот ещё что: дождь перестал, прояснивается, дай мне свою куртку. Наши гости продрогли, надо одеть их теплее.
Игорь вернулся в лагерь. Находившиеся в палатке люди оставались на своих местах и о чём-то переговаривались.
– Пожалуйста, возьмите, – сказал он Луизе, протягивая ей куртку. – Укройте дочь, я смотрю, её знобит.
Затем он передал женщине конскую попону.
– Ничего лучшего предложить вам не можем. Закутайтесь в неё, а то вы тоже дрожите.
Луиза накинула попону на плечи и стянула на груди её концы.
– Значит, так: погоня ушла в сторону и какое-то время мы будем в безопасности, – сказал Игорь. – Ваша дочь простужена и нуждается в лечении. Сегодняшний день как минимум она должна оставаться в постели.
Под открытым небом у входа в палатку он развёл костёр,
– Выпейте, и вы почувствуете себя лучше.
Девушку он также напоил горячим чаем, предварительно предложив ей проглотить две лекарственные таблетки.
– Это жаропонижающее, изготовленное из ивовой коры и из чего-то ещё, – пояснил он родителям девушки. – И температуру сбивает, и сил прибавляет. Действует лучше аспирина. Помните, было такое лекарство? Это моя дочь Мэри изготовила. Она у нас врач и мастер на всякие снадобья. Весь Нью-Росс пользуется её таблетками.
– Нью-Росс – это что такое? – спросил Курт.
– Это город, в котором мы живём.
– И-и… большой он?
– Нет, не большой, но очень красивый.
Игорь видел, что после чая родители Эммы немного приободрились.
Достав из рюкзака охотничьи колбаски, сухари, финики и вяленый инжир, Игорь предложил Луизе заняться продуктами.
– Я прошу вас взять на себя роль хозяйки, – сказал он, сопровождая свои слова доброжелательной улыбкой. – Накормите дочь – ей надо поскорее восстановить силы, и сами покушайте. Господин Винтерман, присаживайтесь поближе.
Когда Курт расправился со своей частью еды, Игорь спросил его, приходилось ли ему иметь дело с оружием, и вынул из кобуры револьвер.
– Знаете, как с ним обращаться?
– Не имею ни малейшего представления.
– Здесь всё просто. Надо держать его за рукоять. Вот так. Видите? Дуло наставляете на противника. Если нажать на этот крючок, револьвер выстрелит. Нажмёте ещё раз, и он снова выстрелит. При появлении кого-то из посторонних стреляйте без предупреждения. Не подстрелите только моего товарища, он скоро здесь появится.
Они вышли из палатки, Игорь усадил отца семейства за деревом и ещё раз проинструктировал.
– Сидите тихо, не двигайтесь. Обратите особое внимание вот на этот сектор обзора. Смотрите и слушайте. И повторяю ещё раз: не ждите, когда в вас начнут стрелять – первым открывайте огонь.
Оставив Курта в укрытии, он пробрался к месту засады Ника.
– Что у тебя, братишка?
– Всё так же никого. А как там?
– Они немного успокоились и чувствуют себя уверенней. Но девушка больна, ей нужен отдых, и мы не можем сейчас перейти в более безопасное место. Ты возьми невод, спустись к реке и налови рыбы. Надо накормить беглецов горячим, да и самим заправиться основательней. Иди, а я побуду здесь.
Ник отправился выполнять распоряжение старшего товарища. По прошествии некоторого времени он вернулся к палатке с неводом, наполненным рыбой. Половину улова он пустил на уху. Самую крупную рыбу разрезал на куски, завернул в листья лопуха и испёк в золе. Эмми не вставала с постели, но смогла поесть самостоятельно. Ник ухаживал за ней, подавая всё лучшее из того, что было в его распоряжении. После горячей еды Луиза полностью пришла в себя и занялась у костра просушкой мокрой одежды.
К тому времени в лагерь вернулся Тарзан. Из пасти его сочилась сукровица, одно ухо было располосовано пополам, на правом плече зияла глубокая кровоточащая рана. Пёс прихрамывал, но чувствовал себя вполне сносно, и вид у него был боевой. Схватка, в которой он участвовал, вероятно, была не на жизнь, а на смерть.