Под обломками
Шрифт:
III.
Следующий день пролетел быстро. Тарин старалась грамотно подать материал, и в целом была довольна собой, что подтвердила и Лидия, которая вместе с заместителем директора присутствовали на парах. После занятий Алиса от комментариев воздержалась, а лицо ее было абсолютно бесстрастно. Тарин пребывала в полном смятении. Сжалилась Лидия, заверив девушку, что все прошло хорошо, хотя и рекомендовала быть не такой скованной. В конце рабочего дня к ним присоединилась Регина, и они вместе пошли отпраздновать это событие в кофейню, сам воздух которой, казалось, был наполнен ванилью, сахарной пудрой и корицей. Славящееся своими штруделями
Воздух на улице был еще не так холоден, но уже по-зимнему щипал лицо. Пряча щеки в теплый вязаный шарф, Тарин ловко огибала неглубокие прозрачные лужи на дорожках, в которых плавали желтые глаза фонарей и черные стволы деревьев.
Холл главного здания встретил ее тишиной. Охранник мирно читал книгу и едва обратил внимания на вошедшую девушку. Библиотека была не заперта, но на первый взгляд пуста. Подойдя ближе, Тарин не сразу заметила Германа, который внимательно изучал журнал, еще пахнущий типографской краской.
– Добрый вечер. Я могу взять книги для ознакомления в читальном зале?
– Нет, что это вы на ночь глядя здесь забыли? – библиотекарь кинул на нее взгляд поверх очков. – Имейте ввиду, что библиотека закрывается в восемь часов, а посетителей не должно быть уже без десяти восемь, поскольку мне нужно принять книги, заполнить формуляры, проветрить помещение и так далее. Поэтому у Вас осталось сорок две минуты, и не более того. На Вашем месте я бы шел в общежитие, все равно уже ничего не успеете запомнить. Как говорится, перед смертью не надышишься. Только электричество мне зря потратите.
– Мне кажется, я сама вправе решать, что я успею. Тем более, что мне ясно дали понять: преподаватели могут задерживаться в библиотеке при необходимости.
– Да что Вы говорите, дали ей понять! А я по-вашему, ночевать тут должен? Здесь не проходной двор и не паперть, мы не отрыты для каждого встречного!
Эти слова могли бы задеть девушку, но сказаны они были так забавно, почти фальцетом, что она не обратила внимания на их смысл, а просто прошла к креслу, которое понравилось ей больше всего, положив туда свою папку с пометками. От такой наглости Герман стал беззвучно открывать рот, как рыба, выброшенная на берег. Пока он придумывал достойный ответ, Тарин уже уютно расположилась в кресле. Она не пожалела о своем выборе. Слева от нее было большое окно в пол, в которое виднелись раскидистые деревья вдоль дорожки, ведущей в оранжерею. Скорее всего, днем этот уголок был очень хорошо освещен. Впереди чуть поодаль просматривался вход в библиотеку, притом, что сама она была скрыта от посетителей за стеллажом с литературой о древней Греции и Египте, а значит шансы, что ее побеспокоят, были невелики.
– Между прочим, Вам не стоит садиться сюда, молодая особа! – наконец нашелся Герман. – Это – место одного нашего преподавателя!
– Правда? Прошу прощения, но я
– Да, сорок минут, и заметьте, ни минутой больше! Я надеюсь, Вас в Вашей альма-матер научили следить за временем! Возмутительно! Молодежь нынче совсем не умеет себя вести! – так, что-то бурча себе под нос, библиотекарь отправился к нужным полкам.
Провожая его торжествующим взглядом, Тарин неожиданно заметила, что за ней наблюдает смуглая средних лет женщина, короткостриженные черные волосы которой спадали на ее высокий лоб. Взгляд колючих глаз был скорее одобрительный, однако губы были насмешливо сжаты в тонкую полоску.
– На самом деле он каждый день торчит здесь до десяти вечера. Можете сидеть хоть до ряби в глазах. Если задержитесь – сдадите потом ключ охраннику и отправитесь восвояси.
– Спасибо, – кивнула в ответ девушка. Она сразу же узнала этот грубый скрипучий голос.– Эта информация мне как нельзя более пригодится. Завтра я веду пары на старших курсах.
– Не стоит перетруждаться. Эти остолопы все равно не отличат дрозофилу от це-це, а восклицательный знак от факториала. У них в головах одни танцы да гулянки. Умудряются прогуливать даже притом, что это закрытая территория. После приезжают родители этих лоботрясов. Пытаются доказать, что их любимое дитятко сущий ангел и отчислять его просто не за что.
– Надеюсь, не все так плохо, как Вы говорите.
– Еще хуже, – отрезала собеседница. – Будь моя воля, я бы отчислила половину. Больше уделяли бы времени тем, кто действительно пришел учиться.
В это время Герман подошел и демонстративно с громким стуком, (тем не менее следя, чтобы обложки не повредились) опустил книги на столик.
– Можете изучать. Но на Вашем месте я бы оставил эту затею: ничего Вы не успеете. Отправляйтесь лучше в свое общежитие, нечего здесь мне ковры топтать. Утро вечера мудренее.
– Я подумаю об этом, – постаралась избавиться от него Тарин, но обнаружила, что незнакомка уже ушла.
Герман пару раз прошел мимо, делая вид, что смахивает с полок пыль, но она была так занята, что даже не поднимала головы. Больше он ее не беспокоил, и девушка достаточно продуктивно провела остаток вечера, выйдя из дверей библиотеки в десятом часу вечера.
В конце недели Тарин собрала всю свою решимость по уже перегруженным углам сознания и направилась на педагогический совет. Шумных сборищ она никогда не любила, отчасти поэтому и подалась в науку, где лучший твой друг – электронный микроскоп и журнал наблюдений. В аудитории, предназначенной для потоковых лекций, уже стали собираться ее нынешние коллеги. Большинство из них использовали несколько минут до начала собрания, чтобы проверить работы студентов, которые принесли с собой. Тарин постаралась незаметно занять место подальше от кафедры.
– Как дела? – Регина вбежала в аудиторию буквально за пару минут до начала педсовета. – Представляешь, я опять забыла про время: принимала зачет у студента, он на этой неделе к нам переводится, сдает разницу.
– Ничего, еще не начали, – Тарин подвинулась на деревянной скамье. – Я тоже сегодня интересно провела утро: встретила в столовой одного милого толстячка, знаешь, он чем-то на отца семейства из Мишек Гамми похож. Я так поняла, он что-то вроде завхоза или отвечает за охрану труда.