Под открытым небом. Проза в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Она была бесконечно благодарна Борису, но особых чувств к нему так и не успела испытать.
Руфина еле ходила, когда Борис отправился с геологоразведочной партией в Сибирь.
Уезжая, настойчиво просил ждать. Заявил, что непременно, как только вернётся, они поженятся.
Руфина кивала согласно головой, не понимая, как быть: ведь это не любовь. Он её любит, но она… Она обязана, может быть, ему жизнью, но это другое!
Прошло полгода. Оказалось, что Борису необходимо задержаться ещё на два месяца.
Она окончательно выздоровела и вновь вернулась к занятиям. Аспирантка Руфина Смирнова всегда на виду. Её трудно не заметить.
И появился Игорь. И так же, как Борис, стал неистово ухаживать за ней. Руфине он сразу понравился. Решила, что судьба ей улыбнулась.
И уж, было, готовилась перебраться в общежитие, как неожиданно нагрянул Борис.
Весёлый, бородатый… Он страшно напугал Руфину в первый же вечер своими крепкими объятиями. Прямо при родителях радостно объявил, что наконец-то идут подавать заявление в загс.
А назавтра, когда остались вдвоём в квартире, произошло то, самое страшное, что распахало её жизнь на две половины: до этого дня – и после…
…Она терпеливо ускользала от его объятий. Он же, принимая вначале это за сдержанность, пытался терпеливо добиться своего.
…Настал момент, когда Руфина стала откровенно защищаться. Борис, распалившись, уже не мог остановиться…
Взял её силой, грубо, почти не помня себя…
Так она стала женщиной.
Изнасилованная, рыдала, лёжа на противном рыжем диване… В этот же день Руфина ушла в общежитие.
…Она ждала встреч с Игорем и боялась их. Не знала, как быть. Что говорить. Верила в любовь Игоря. Во имя будущего решилась, перемучавшись, сделать аборт.
…Когда стало ясно, что не сможет иметь детей, стала думать, как уйти из жизни.
Теперь она жила опалённая сознанием того, что лишена самого главного, предопределённого женщине природой: рожать, иметь семью.
«Будто выскоблили не только плод, но и большую часть меня. Оставили без будущего…». Она металась, не зная, что делать. Подолгу лежала, стараясь забыться. Уйти от самой себя, хотя бы на время…
…Когда Игорь разыскал её, она была равнодушна к жизни. Дни текли, как в бреду.
Он стал выводить её на улицу, в парк, на прогулки около тихой водицы. И она рассказала о случившемся. Игорь заверил, что не оставит в беде…
Руфина, казалось, приходила в себя. И тут обрушился следующий удар.
Игорь оказался женат…
Его жена выследила их, когда они сидели на лавочке. Приставила к ним детей: девочек-двойняшек.
– Вот, Игорёк, чтоб вам совсем уж не скучно было… Не тебе одному развлекаться, имею право и я… – Сказала так и быстро зашагала к автобусной остановке.
…Игорь клялся Руфине, что давно решился на развод. Мучительно, но он пойдёт на этот шаг.
Она еле слышала его и только тихо покачивала головой. Не было ни слов, ни сил вообще что-либо говорить. Встала и побрела к своему общежитию.
Больше Игорь не появлялся.
Она приняла это с благодарностью.
…Те минуты, когда на озере за посёлком «Сокол» Игорь подплыл к ней и объяснился в любви, она теперь не хотела помнить. Хотя то были лучшие мгновения её жизни. Объяснения Руфина тогда ждала сильно, недоумевая, почему он медлит…
…Осталась жить только оттого, что сначала не смогла решиться на крайность, а потом… вялая текучка потихоньку затянула. Отстранённо, будто со стороны, наблюдала за собой и недоумевала: «Зачем всё-таки тебе такой жить?».
Руфина пришла к мысли, что наука может дать опору. Заменить всё! «Стану учёной стервой, – однажды усмехнулась она невесело. – Глядишь, что-нибудь сделаю настоящее. Ведь я же так мечтала в школе о больших открытиях. Хоть какая-то польза от меня будет…»
Так прошло два года. Всё вроде бы выправилось.
Не подпускала к себе никого, всячески избегая ухаживаний… Случился, правда, один эпизод, но она не понимала, что это было…
«Почему Саша прямо не спросит, что было до него? Так иногда смотрит, будто что-то знает. Если бы спросил, мне бы легче стало, но он деликатный: «У тебя всё нормально? Что за жизнь у тебя в Москве?» – и всё! И какую часть моей беды рассказывать, решить не могу… Боже мой, как я хочу теперь с ним быть… Будто он один – мужчина, остальные – так…».
Добираться поездом до Москвы около шестнадцати часов. Есть время помаяться бессонницей. Многое передумала Руфи-на под стук колёс, а говорить Ковальскому о своей беде не решалась…
Этой осенью Александр и Руфина ещё раз побывали в селе… Саша пока не вернулся из школы и они решили сходить на Самарку.
– Я так соскучилась по реке. Как маленькая, – призналась Руфина.
Едва вышли за околицу, она разулась и, довольная, шла босиком, временами пускаясь вприпрыжку. Лёгонькое светлое платьице так к лицу ей.
За озером Лопушным на Лушкиной поляне остановились.
– Сашенька, если бы не ты, никогда б такой красоты не увидала!
…Конец бабьего лета. Вновь стоят светлые дни. На Лушкиной поляне, окружённой со всех сторон высоким лесом, зеленеет отава. Ни единой вкрапинки жёлтого или серого цвета. Всё изумрудно-зелёное. Всё разомлело и разнежилось в пропаренном, окружённом старым ветельником, ольхой и липой пространстве.
Не однажды Ковальский косил здесь с отцом траву – это всегда были особые дни. Помнил ещё и то времечко, когда сенокосничали здесь артелью. Были и дед Головачёв, и часто улыбающийся лукавый Остроухов. Теперь это всё вспоминалось как нечто древнее, былинное.