Под парусом вокруг Старого Света: Записки мечтательной вороны
Шрифт:
— Я же говорил, что Мишка профи… — сказал он и, пообещав «царский ужин», принялся за готовку.
Позже за столом Саня не переставал нахваливать стряпню, уверяя, что даже по запаху всегда чувствует разницу между старой, замороженной рыбой и такой, как эта, «которая только что плескалась в чистой воде».
— Пища богов!
Мы с Мишаней молча переглядывались, но тайну «царского ужина» сохранили. Санин же желудок оказался намного демократичней самого Сани: обошлось без последствий, точнее, последствия оказались неожиданными — насытившись, Саня заявил, что желает сделать «вклад в материальную оснащенность яхты». Моя кулацкая душа затрепетала в предвкушении.
— В разумных пределах, — уточнил Саня.
Да, кулак! Показывайте на меня пальцем, пугайте мною детей, презирайте и ненавидьте — я кулак, и ничего с этим не поделаешь! «Моя жизнь, моя семья, мой дом, мои дети, моя яхта…» — мой, и только мой, мир, который я всю жизнь любовно обустраиваю, выхаживаю и обставляю по причине своего дремучего, кулацкого индивидуализма. Никаких чартеров, никаких аренд или коллективных прокатов мы, кулаки, не признаем — все это для беспечных вертопрахов, ловящих мимолетный кайф.
Истинное счастье кулака — это предвкушение завтрашнего дня, к которому мы, кулацкие морды, готовимся всю жизнь. Обустраиваем, прикупаем, совершенствуем: к дому пристраиваем времянку, к времянке — беседку, к беседке — сарайчик, к сарайчику — кладовку… И подальше от коллектива — пустят по ветру, растащат под болтовню о дружбе или отнимут, уверяя, что «для твоей же пользы».
Арифметическая правота орды, царящая в коллективе, — страшный сон кулака-индивидуалиста.
И вот еще что: не следует путать кулака со скаредой или бизнесменом.
Бизнесмен — это профессия, жадность — свойство характера, а кулак — это мировоззрение, но об этом позже.
Итак, Саня открыл кошелек, а я заволновался — реагировать на подобное предложение следовало быстро, ибо нет ничего скоротечней халявы. Варианты заметались в голове: необходимы были новые навигационные приборы, из которых в рабочем состоянии остался лишь эхолот. Барахлили стеклоочистители. Да мало ли?..
«Поставить бы открывающийся люк на крыше рубки! — подумал я. — Или обнаглеть и попросить картплотер?.. Нет, это будет слишком», — решил я, глядя на Саню.
Электронная машинка в голове щелкала с лихорадочной быстротой: «А если попросить „надувнушку“, которой так не хватает на якорных стоянках, пошлет или нет? Эх, была не была!..»
— …Будет вам «надувнушка», — легко согласился Саня.
Я понял, что просчитался.
— И еще фару для ночных швартовок.
Саня вздохнул. «Сейчас точно пошлет», — понял я.
Но Саня не послал. Устало спросил:
— Надеюсь, это все? — и мы помчались в магазин…
Палермо покинули на следующий день, принайтовав новую лодку под гиком. А прекрасная водозащищенная фара заняла плацкартное место рядом с биноклем.
Как всем мореходам-неофитам, Сане и Мишане не хватало свидетелей их подвига. Недостаток зрителей восполнял телефон, по которому они беспрерывно звонили.
— Федорка, знаешь, где я сейчас?.. — кричал Саня в трубку. — На яхте в Средиземном море… Идем в Чуфалу…
Когда «Дафния» вышла за пределы роуминга и телефон замолк, юнги налегли на фотоаппараты. Потом Мишаня наладил спиннинг-тунцелов, который все последующие переходы тащил за «Дафнией» двухсотметровую леску с блесной. Потом… Потом яхту подхватила трехметровая зыбь, началась качка, и многие проблемы отпали сами собой.
Народная мудрость гласит, что «все болезни от нервов, только триппер от удовольствия». Морская болезнь по этой классификации происходит «от молодости». Именно так. Главная причина морской болезни — это четко отстроенный, безупречно работающий молодой организм, в частности такой его орган, как вестибулярный аппарат, который воспринимает качку как отравление и тотчас начинает действовать — очищать желудок. Отсюда тошнота, рвота и прочие гадости. Симптомы, впрочем, бывают и неожиданные: сонливость, галлюцинации, головная боль, приступы обжорства и даже немотивированная эрекция — случай, увы, нечастый.
Уникальность же морской болезни заключается в том, что с возрастом она не усугубляется, а исчезает. Дряхлеющий организм старика, как заржавевший флюгер, перестает чутко реагировать на внешние раздражители, и kinetosis отступает, как бы передавая эстафету другим болячкам. Отсюда вывод, что предпочтительный возраст для путешествий по морю — старость, то есть как раз наши с Президентом года. Саня же и Мишаня были замечательно молоды, и морская болезнь безжалостно набросилась на них со всей яростью. В ход пошли таблетки, действующие с эффективностью омолаживающих клизм. Мы с Президентом успокаивали, уверяя, что через пару дней организм адаптируется и все пройдет.
— Нет проблем, — отвечали юнги.
Проблем действительно не было, хотя задним числом выяснилось, что морская болезнь терзала Саню и Мишаню на протяжении всего плавания, о чем мы с Президентом понятия не имели — настоящие мужчины, не проронили ни слова.
За неимением карты в Portoroso заходили по компьютеру, на дисплее которого наша яхта четко нарисовалась стоящей на земле гавани.
— Карта врет, — вынес свой вердикт Президент и записал в журнал: «Координаты не соответствуют», притом что в президентский компьютер была забита профессиональная программа и карты, по которым ходят большие корабли.
«Эффект Порторосо» я всегда вспоминаю, когда слышу в новостях о посадке на камни очередного супертанкера и о других морских происшествиях. Между прочим, статистика свидетельствует, что девяносто процентов катастроф, происходящих на море, являются результатом навигационных ошибок, а совсем не штормов и ураганов, как думают начитавшиеся приключенческой литературы непосвященные граждане.
Так случилось, что по времени наше путешествие совпало со вхождением многострадального российского бизнеса в период гламура, сильно, впрочем, отдающего казармой.