Под покровом ночи
Шрифт:
Банколен перегнулся через стол.
— И два дня назад Лоран прислал месье герцогу письмо, в котором просто говорилось: „Жениться на ней — не самый разумный шаг. Я слежу. Я все время рядом с вами, но вы этого не знаете“. Господа, можете объяснять себе это как пожелаете. Я же лишь констатирую факты, а умозаключения оставляю для заявления в суде.
Герцог де Салиньи принес мне это письмо, когда я только что установил факт пребывания Лорана у доктора Ротсволда. Поэтому у меня были основания сказать ему, что письмо — не пустая угроза. Письмо действительно написано Лораном: у нас были образцы его почерка, присланные из Тура. Салиньи пришел в волнение и, по-моему, испугался. Да, он не намерен
Графенштайн откашлялся.
— И все-таки я не понимаю, как это может меня интересовать, — ворчливо возразил он. — Я же не детектив. Преступление в процессе его расследования для меня не представляет интереса, слава богу, ни малейшего! — Он щелкнул толстенными пальцами и заворочался на диване, словно бегемот.
— Нет? — нахмурясь, переспросил Банколен. — Что ж, если психиатр не видит очевидного, бросающегося в глаза факта, как могу заметить его я? Но меня он тревожит.
Банколен, облокотившись на стол, раздраженно побарабанил пальцами по вискам. Вскоре он снова поднял хмурое лицо. И тут я решил вступить в разговор:
— Нечего сказать — приятный медовый месяц, когда за твоей спиной постоянно маячит полиция. А как все это воспринимает мадам герцогиня?
— Я могу представить только несколько способов, благодаря которым Лоран мог перейти границу с Францией… — продолжал размышлять вслух Банколен, когда вдруг осознал мой вопрос. — Мадам? Сами увидите. Кстати, вот она идет… Видите? Интересно, где же ее муж? Я ждал их все время, и наконец они здесь.
Она медленно приближалась к альковам. Очень черные блестящие волосы, разделенные посередине пробором, низко прикрывали уши и контрастировали с ее глазами, лишенными всякого выражения. В этих темных, неподвижных глазах под тонкими изогнутыми бровями таился лишь холодный блеск. Поражал и контраст между прямым носом и полными чувственными губами, которые влажно розовели на бледном лице. Когда она увидела нас, ее глаза вдруг словно распахнулись, затем веки опустились, прикрывая странное выражение глаз. Словно она размышляла и оценивала… Низкий вырез черного шелкового платья подчеркивал красоту обнаженных белых плеч. Длинными изящными пальцами она машинально теребила нитку жемчуга на шее. Гибкая фигурка, казалось, была покрыта плотным покровом, напоминающим защитные доспехи.
Женщина подошла прямо к Банколену. Когда он встал и склонился над ее рукой, она казалась беспечной, но вблизи можно было заметить круги под глазами. Банколен представил нас и добавил:
— Это мои друзья. Можете говорить при них.
Она медленно оглядела каждого из нас, и мне показалось, будто завеса упала с ее глаз. Это был изучающий взгляд, я бы даже сказал подозрительный.
— Значит, вы сотрудничаете с полицией, месье? — У нее был звучный голос, в котором, однако, слышались нотки натянутости. — Вам известно о…
С подлинно тевтонской добросовестностью Графенштайн бросился объяснять, что он занимался обследованием ее первого мужа как специалист, намереваясь опустить при этом кровавые подробности, но Банколен прервал его:
— Разумеется. Они находятся здесь, чтобы помогать мне. Не угодно ли присесть?
Она уселась, отказалась от предложенной мной сигареты и достала свою из маленькой сумочки на талии. Откинувшись на спинку, глубоко затянулась. При розовом свете лампы я видел, что рука ее дрожит. Когда она нервно провела левой рукой по лбу, у нее на пальце сверкнуло обручальное кольцо.
— Месье герцог тоже здесь? — поинтересовался Банколен.
— Рауль? Да. Рауль начинает нервничать. Но я его не виню. — Она звонко рассмеялась. — Все это не
Банколен мягко поднял руку. Женщина вздрогнула, медленно оглянулась назад:
— Вон идет Рауль — заходит в карточную комнату.
Кивком она указала на маленькую дверь в дальнем конце салона, за которой исчезала чья-то широкая спина. Дверь закрылась. Больше я ничего не видел, так как посмотрел на наручные часы. Я дважды рассеянно поглядел на циферблат, прежде чем уяснил, что они показывают половину двенадцатого.
— Флердоранж! — опять рассмеялась герцогиня. — Ах, какая прелесть — венок из флердоранжа, кружевная фата! Великолепная свадьба, очаровательная невеста! Даже священник смотрел на нас и думал, уж не сошел ли кто с ума в этой церкви. Знаете, один раз мне даже показалось, что нас венчает Лоран, — вот была бы шутка! Он великолепно мог сыграть священника. Флердоранж, „вместе до самой смерти“! Вот смерть — это вполне возможно!
Было ясно, что у женщины вот-вот начнется истерика. Ее звенящий от напряжения голос смешивался с шумом в салоне, где оглушительно звенели тарелки в оркестре, над гудящей толпой гулко разносился металлический голос крупье, а вращающееся колесо рулетки визжало. В успокаивающей какофонии звуков неожиданно четко прозвучало:
— Месье Банколен, сегодня днем я видела Лорана.
Никто не проронил ни слова. Только Графенштайн выронил карандаш. Мы с доктором посмотрели на детектива, который продолжал невозмутимо курить, затем поджал губы, кивнул и спросил:
— Вы в этом уверены, мадам?
— Месье Килар — это адвокат Рауля — устраивал днем прием в нашу честь. Мы должны были там пообедать, а потом собирались сюда. Было очень много народу и очень шумно. Я напилась, чтобы отвлечься.
Она говорила медленно, как будто восстанавливала в уме все события дня и находила их невероятными. Взгляд у нее был напряженный и отсутствующий. Глядя на нее сбоку, я подумал, какие странные желтоватые колечки у нее вокруг зрачков.
— Днем вдруг потемнело, все заговорили, что сейчас пойдет дождь, но до нас доносились лишь раскаты грома. Люди танцевали, пили, толкались, — словом, было ужасно. — Женщина брезгливо повела плечами. — Слушайте дальше. В семь часов я поднялась наверх, в комнату мадам Килар, переодеться. Мне помогала ее горничная. Снаружи стало еще темнее, гром гремел не переставая…
В комнате горели маленькие розовые бра — вот как здесь. Прошу вас, месье, поймите, я говорю вам чистую правду! Я закончила переодеваться и стояла перед зеркалом туалетного столика. Я думала о… Но это не имеет значения. Вскоре в дверь постучали. Это были Рауль и месье Вотрель — близкий Друг Рауля. Они пришли забрать меня вниз. Я отпустила горничную и только потом вспомнила, что оставила сумочку, которую ношу на поясе, в ванной на умывальнике…
Ее сигарета погасла, она посмотрела на нее странным удивленным взглядом, потом бросила в пепельницу.
— Там было так уютно с этим освещением, и снизу доносились звуки пианино. Но как мне объяснить, что это было ужасно? — Герцогиня беспомощно пожала плечами. — Через каждую секунду в окне сверкали молнии.
Я запомнила все в точности. Рауль и месье Вотрель стояли у стола в центре комнаты и смеялись… Да! Вот как все было! Рауль листал какой-то журнал… Я вошла в ванную, что соединяется со спальней, взять свою сумочку. Там было темно. Когда я открыла дверь, то увидела только смутно и мрачно поблескивающий в темноте белый кафель. Там, в ванной, есть окно с цветными стеклами. Затем раздался сильный раскат грома, который меня напугал… В окне сверкнула молния, и я увидела Лорана, который стоял там и улыбался мне…