Под пологом пьяного леса
Шрифт:
Она схватила шляпу, которую индеец крепко прижимал к груди, и показала мне лежавший в ней футбольный мяч. При ближайшем рассмотрении – хотя все происходило в темноте – оказалось, что вызвавший негодование Паулы предмет был меньше футбольного мяча, но почти такой же формы. С минуту все мы молча смотрели на него, затем Паула набрала в легкие воздух и оглушила меня пулеметной очередью испанских слов, из которых я мог разобрать только регулярно повторявшееся слово "hombre". Я понял, что без посторонней помощи не обойтись.
– Momento![23] –
– Что случилось? – спросила Джеки, увидев меня.
– Понятия не имею. Похоже, Паула страшно оскорблена тем, что какой-то индеец пытается всучить ей рождественский пудинг.
– Рождественский пудинг?
– Ну да, не то рождественский пудинг, не то футбольный мяч, не разбери-поймешь. Хочу разбудить Рафаэля, пусть выяснит в конце концов, что здесь происходит.
– Едва ли это может быть рождественский пудинг.
– Мы в Чако,– ответил я.– А в Чако все может быть.
Рафаэль, как и следовало ожидать, спал; он свернулся в клубок под кучей одеял и равномерно посапывал. Я стащил с него все одеяла и пошлепал его по спине. В ответ раздался громкий стон. Я снова пошлепал его, и Рафаэль поднялся, глядя на меня бессмысленным взглядом и разинув рот.
– Рафаэль, проснись, я хочу, чтобы ты пошел со мной и перевел кое-что.
– Нет, Джерри, не сейчас,– жалобно простонал он, близоруко щурясь на часы.– Посмотри, только половина шестого, я не могу так рано.
– Идем,– неумолимо настаивал я,– вылезай из постели. Мы, кажется, договорились, что ты будешь у нас переводчиком.
Рафаэль надел очки и посмотрел на меня с искренним возмущением.
– Да, конечно, я обещал быть переводчиком, только не в пять утра.
– Ну, хватит разговаривать, одевайся. К Пауле пришел индеец, они спорят о чем-то – какой-то футбольный мяч... Я ничего не могу понять, и ты должен мне помочь.
– Нет, я просто обожаю это Чако,– с горечью сказал Рафаэль, надевая туфли. Охая и зевая, он пошел за мной на кухню. Паула и индеец стояли на том же месте, футбольный мяч по-прежнему лежал в шляпе индейца.
– Buenos dias,– сказал Рафаэль, сонно моргая глазами,– que pasa?[24]
Паула вся затряслась и принялась рассказывать что-то Рафаэлю, подкрепляя свои слова мимикой и волнообразно колыхая телесами; время от времени она прерывала свою речь и указывала пальцем на преступника, молча стоявшего со своим пудингом в руках. В конце концов она выдохлась и в изнеможении прислонилась к стене, тяжело переводя дыхание.
– Ну, так что же случилось? – спросил я Рафаэля, который, казалось, был совершенно сбит с толку.
– Знаешь, Джерри, я сам не очень-то понял, в чем дело,– ответил он, почесывая затылок.– Она говорит, что этот человек принес что-то нехорошее... э-э... как это говорится? пакость, так, что ли? Он ей ответил, что она лжет и что ты охотно купишь эту вещь.
– Так о чем же в конце концов идет речь?
Рафаэль повернулся к владельцу пудинга, индеец посмотрел на него и застенчиво улыбнулся.
– Bicho,– проговорил индеец, протягивая шляпу с мячом. "Bicho" было первым и, на мой взгляд, самым важным словом, которое я выучил по прибытии в Южную Америку. В переводе оно означает "животное". Этим всеобъемлющим словом здесь называют любое живое существо, и, естественно, я постарался сразу же запомнить его. Теперь, когда индеец произнес магическое слово, до меня вдруг дошло, что я принял за рождественский пудинг какое-то живое существо. С радостным возгласом я подскочил к индейцу, вырвал у него шляпу и помчался на кухню, чтобы при свете лампы разглядеть ее содержимое. В шляпе, свернувшись в плотный клубок, лежал зверек, о встрече с которым я давно мечтал. Это был трехпоясный броненосец.
– Рафаэль! – крикнул я вне себя от возбуждения.– Посмотри, что здесь есть!
Он вошел в кухню и посмотрел на броненосца, которого я держал в руках.
– Кто это, Джерри? – с любопытством спросил он.
– Это броненосец... Понимаешь, peludo[25], из тех, что свертываются клубком, маленькие. Я показывал тебе рисунки.
– А, помню,– лицо Рафаэля просветлело,– здесь его называют tatu naranja.
– А что такое naranja? – поинтересовался я.
– Naranja значит апельсин.
– Понятно. Он действительно очень похож на апельсин.
– Они тебе нужны? – спросил Рафаэль, осторожно тыча в зверька пальцем.
– О господи, конечно! Чем больше, тем лучше. Рафаэль, спроси этого человека, где он поймал броненосца, сколько за него хочет и не может ли поймать еще.
Рафаэль повернулся к индейцу, который, улыбаясь, стоял в дверях, и перевел ему мои вопросы. Тот энергично закивал и, то и дело запинаясь, начал объяснять что-то на испанском языке. Выслушав его, Рафаэль повернулся ко мне.
– Он говорит, что может наловить их сколько угодно, Джерри. Здесь их сколько угодно в лесу. Он хочет знать, сколько тебе нужно.
– По меньшей мере шесть штук... Сколько он просит?
Торг между Рафаэлем и индейцем продолжался около десяти минут, затем Рафаэль спросил меня:
– Пять гуарани[26]. Не дорого будет?
– Нет, это вполне разумная цена, столько я ему заплачу. Спроси его, возьмется ли он показать мне место, где живут броненосцы?
Рафаэль и индеец снова посовещались.
– Да, он говорит, что покажет тебе то место... Только это в лесу, Джерри... туда можно проехать только на лошадях.
– Чудесно,– обрадовался я.– Скажи ему, чтобы он снова зашел к нам после полудня, и мы отправимся на охоту вместе с ним.
Рафаэль перевел мое предложение, индеец кивнул и улыбнулся мне широкой, дружеской улыбкой.
– Вuеnо... muy buеnо[27],– сказал я, тоже улыбаясь ему.– Сейчас принесу деньги.