Под прикрытием

Афанасьев Александр

На территории караван-сарая было многолюдно и шумно. Веселая компания стояла у машин с бутылками пива в руках и о чем-то ожесточенно спорила, перемежая убийственные аргументы глотками из бутылок: по виду тут дело шло к мордобою. Несколько человек, желая сэкономить и не заезжать на ремонт – а здесь была целая станция технического обслуживания, правда, очень дорогая, – подняв капоты, торчали кверху задницами, устраняя возникшие в дороге неисправности. Еще чуть подальше, у самого забора, трое стояли с калькуляторами и о чем-то торговались.

Но центром притяжения была, конечно, «гостиница» – бетонное приземистое трехэтажное здание, на первом этаже которого находился бар с выпивкой и готовыми на все дамами, а на двух других – нумера для проезжающих.

Повинуясь указаниям

бачи, группа поставила машины на свободные места – стояли они здесь так плотно, что даже открыть на полную дверь, чтобы выбраться из кабины, было затруднительно. Бача – лет двенадцати, но с калькулятором, подвешенным на шею на тонкой металлической цепочке, и с пистолетом за поясом сноровисто пересчитал деньги, сделал несколько пометок в засаленном блокноте, который он вытащил из кармана, и выдал на каждую машину своего рода пропуск. Пропуск этот выглядел необычно – на тонкой стальной цепочке, точно такой же, на какую вешают армейские жетоны с именем и группой крови, небольшой кружок из меди со странными знаками, по размерам примерно в два раза больше золотого рубля. Поврежденные внедорожники начали оттаскивать куда-то к ангарам, прицепляя к пронырливому погрузчику. Ремонт тут стоил дорого, но не бросать же, а больше на несколько десятков километров отремонтироваться было негде…

Иван, ни слова не говоря, сунул полученный жетон в карман, полез в кабину, открыл замок капота.

– Это не нужно… – через Карима сказал Абдалла, – не нужно снимать аккумулятор и бояться, что машину угонят. Здесь этого не делают, здесь – не дорога. Можешь даже не запирать машину. Повесь то, что тебе дали, на шею, без этого знака машину отсюда не выпустят. Ну, а если потеряешь…

Бар на первом этаже чем-то походил на те бары Дикого Запада, какие снимают в синематографе, в вестернах. Только вместо опилок на полу – мелкая, дробленная почти до состояния песка каменная крошка, коновязь сочетается со стоянкой для машин, вместо играющего незатейливую музыку на пианино тапера – современнейшая германская стереосистема, дорогая и высококлассная даже по меркам нормального мира. Уступкой исламу выглядело то, что за спиной бармена не было ни одной бутылки – все они находились в закрытом ящике и публике не показывались. Если человек хотел выпить, он подходил к бармену, говорил, что ему нужно, тот и наливал, не особо это афишируя. Больше всего пили пиво, крепкое спиртное успехом не пользовалось – дорога, как-никак, тут и трезвому опасно, что уж говорить про пьяного. Пиво наливали открыто из нескольких хромированных кранов в большие пол-литровые кружки из толстого стекла. Оружия ни у кого не было – и пистолеты, и автоматическое сдавали при входе в заведение. На входе стоял здоровенный, похожий на турецкого янычара детина – килограммов сто по виду, никак не меньше, кожаная безрукавка, выбритая до блеска голова, длинные черные усы, на одном боку кобура с большим пистолетом, на другом – короткое помповое ружье с пистолетной рукоятью. Детина принимал оружие, складывал его в ящики, выдавал номерки с ключами. Если у кого не было знака, что они оставили машину на стоянке, брал плату за вход, у кого он был – проходили бесплатно…

– Ну и как нам раздобыть здесь по кружечке пива? – Иван по-хозяйски огляделся по сторонам, свободные столики были. Поправив пустую кобуру – с пустой кобурой он чувствовал себя непривычно, будто голым идешь, – десантник неспешно направился к ближайшему…

Сидевший в распивочной люд, самый разный, окинул взглядом новоприбывших, но ничего не сказал. Драться здесь строжайше запрещалось, да и не было пока повода для драки. Присутствующие определили их как русских караванщиков – таких в трактире едва ли не треть, и никакого интереса они не вызывали.

Половой [31] появился, словно из-под земли, вот только что его тут не было, раз – и возник. Это был молодой афганец – чернявый, в национальной одежде, с хитрыми и наглыми, как и у всех половых в мире, глазами. Судя по монголоидному разрезу глаз – хазареец.

– Что угодно господам? – русский его был хорош, почти без акцента…

– Тю… Как в лучших домах Лондона и Парижа, – удивился Иван. – Ты где так, братец, на нашем лопотать научился?

– Так тут половина ваших, хочешь не хочешь, а научишься. Чего изволят уважаемые господа?

31

Половой – официант, так их раньше называли на Руси.

– Пожрать на нас всех, солидно так. С мясом. Только никаких изысков. И если собачатину предложишь…

– Как можно-с… – половой весьма натурально изобразил возмущение, даже это «-с» было, словно у самого настоящего русского трактирного полового, – у нас все свежее. Барашек еще утром своими ногами бегал.

– Ну, вот и тащи. И пива – на всех.

– А чего покрепче?

– Воздержимся! Что сказал, то и принеси… – Иван отказался за всех, окончательно убедив окружающих в том, что он русский караванщик. Если был бы «купец» – от «покрепче» не отказался бы, а тут ему машину вести, пьяным никак нельзя быть.

– Сей секунд-с… – половой исчез.

Абдалла сделал знак Кариму, тот наклонился, чтобы не разговаривать громко.

– Я отойду на время… Надо проверить…

– Помочь?

– Нет…

Абдалла тоже исчез – пуштуны вообще обладали удивительным свойством незаметно и быстро исчезать и появляться. Как будто из воздуха…

Жратву притащили – на двух громадных блюдах, которым по виду было несколько сотен лет, сделанных… кажется, из меди. Все как заказывали – большие стеклянные кружки с пивом, конечно, консервированным, пиво в этих местах не варили. Здоровенная гора риса (он в этих краях был вместо картошки), аппетитно дымящиеся ломти мяса с корочкой, зелень…

– Э, а ложки-вилки?

– Это едят руками, господин…

Русские переглянулись…

– Эх, и учить вас всему надо… – проворчал Иван, доставая из нагрудного кармана пластиковую армейскую ложку, какие шли в сухих пайках. Ни один уважающий себя солдат Империи не ходил без такой вот ложки в кармане. Как говорится, если есть возможность пожрать, не упускай ее, неизвестно, когда такая возможность представится еще. А мясо руками придется, вилок в наборе нет.

Половой не отставал…

– Может, уважаемым господам нужно что-то еще?

Иван оторвался от еды.

– Что именно?

– Патронов можно продать, оружия…

– Этого хватает…

– Может, тогда господам нужны женщины? Или кому – бача [32] .

Десантник положил ложку.

– Иди-ка ты, милый друг, отсюда… Руссо туристо – облико морале [33] – слыхал? Вот и давай. Двигай!

Карим в разговор не вмешивался, но про себя отметил, что инструктаж мужикам давал кто-то, неслабо разбирающийся в местных тонкостях. Снять местную даму означало, во-первых, чем-нибудь заразиться, во-вторых, с большой долей вероятности лишиться груза, а то и машины в придачу. Что такое клофелин, здесь тоже знали. Конечно, это «вроде бы нормальное» заведение, но рисковать все равно не стоило.

32

Бача – мальчик, паренек. Я уже говорил, что в Афганистане гомосексуальная связь мужчины с несовершеннолетним мальчиком является вполне обычным делом и не осуждается.

33

Из одной известной кинокомедии.

– Интересно здесь…

– Еще бы… – Карим, в отличие от всех остальных, брал рис не ложкой, а руками, как местный житель, – здесь, если головой думать, состояние заработать можно. Это у нас, в принципе, все есть, а здесь все – дефицит, за что ни возьмись. Видишь, народа в камуфляже сколько? Наши, русские караванщики, если бы не они, здесь бы уже с голоду повымирали. А британцы гадят, как могут…

– Зачем? – один из водителей поднял глаза от блюда с едой. – Это же их земля. Зачем так поступать на своей земле?