Под прикрытием
Шрифт:
– Какой начальник?
– О, Иезус-Мария… Действительный тайный советник гражданской службы Каха Несторович Цакая! Вам не кажется, что слишком много нитей сходится к нему? Начальником покойного Бергена был он, первым прибыл на место смерти Гирмана тоже он. Слишком много самых разных совпадений.
– Тогда почему он не подождал пару часов и не приехал потом? – скептически ответил Ковач. – Ведь тогда это было бы признано смертью от инфаркта, что для него намного удобнее. Ведь если убил он – он должен был знать, когда это произошло и за какое время яд нейтрализуется в организме. Нет, не сходится.
– Может, нет, а может, да. Возможно, он опасался, что кто-то приедет на место раньше него и возьмет дело в свои руки. Возможно, он так и приехал, чтобы все сделали, в случае дальнейшего расследования, такой же вывод, какой сделали вы. Не знаю. Как бы то ни было, на Цакае зацикливаться нельзя, могут быть
– Может быть. Но он мне не начальник.
– Да бросьте… Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сделать заключение о том, что наш милейший Каха Несторович никогда не уходил со службы, просто он сменил официальную должность на должность тайную. Государь наказал его для вида за провал, потому что никого не наказывать за такое тоже нельзя, но на самом деле он продолжает работать. Я же работал с ним не один год. Цакая не может не работать, это все равно что глубоководную рыбу вытащить с глубины в несколько километров, где она живет, на свет божий. Сразу разорвет от разницы давления вверху и на глубине. Более того, зная его грузинское происхождение и черты характера, можно сделать вывод и о том, чем он занимается – он мстит. Лучшую кандидатуру на роль координатора операции возмездия сложно и придумать.
– Хорошо, что вы не работаете на британцев, Мечислав Генрихович… – криво усмехнулся Ковач.
– Это уж точно…
– Еще вопрос. Почему с этим вы обратились ко мне?
– По одной простой причине, – вздохнул старый разведчик, – в одиночку это дело не сделаешь, мне нужны источники в Великобритании, внедренные в их разведку, чтобы проверить прохождение информации. Они у вас есть. А второе – я не могу доверять никому из числа тех, кто остался на своих постах после Бейрутского кризиса. И Цакае, своему прежнему начальнику, тоже доверять не могу по известным причинам. Если мои предположения верны и тот, кто предавал во время Бейрута, предает и сейчас, значит, он сидит где-то в самом руководстве спецслужб. Обратившись за помощью к кому-либо, помимо вас, я могу обратиться именно к тому, кого и ищу. А вы были назначены на свою должность, и, более того – ваша группа была организована после Бейрутского кризиса. Поэтому быть этим самым «кротом» вы никак не можете.
– Хорошо. И что вы предлагаете?
– Впрямую этого «крота» никак не вытащить, если мы начнем стандартную контрразведывательную проверку, все завершится тем, что он уйдет еще глубже под землю. Допустима только ловля на живца [52] и то – очень осторожная. Мое дело – живец, может быть, с вашей небольшой помощью, и – наблюдение. Ваша задача – через свою агентуру в Лондоне проследить поступление информации. Рано или поздно – мы его накроем.
– Это…
– Бросьте. Я же не требую от вас сдать мне какую-то информацию. Просто проверите прохождение…
52
Ловля на живца – один из приемов контрразведывательной работы, заключающийся в том, что выделяется круг подозреваемых, кроме того, для исполнения этого приема нужно точно знать, на какую разведку работает подозреваемый, и иметь там своего человека, чтобы проследить поступление информации на ту сторону. Далее каждому подозреваемому подсовывают «живца» – какую-то информацию, добиваясь при этом, чтобы знал ее он один, и отслеживают – какая именно информация дойдет до той стороны. Иногда также дают каждому подозреваемому документы – в целом одинаковые, но каждый должен иметь мельчайшее отличие – например, не там поставленную запятую. И на той стороне прослеживают – какая именно копия ушла «налево». Можно также банально попытаться выследить, кто из подозреваемых после получения информации пойдет на контакт с куратором, чтобы ее передать – это если у вас нет своего человека в разведке противника. Но это сложнее, потому что сейчас передача информации – раньше на этом этапе было до 50 % провалов – не требует непосредственного контакта резидента и агента. Зашел в интернет-кафе, да и скинул внешне безобидное письмо на какой-нибудь сервер, а то и по частям на разные. И – ищи-свищи.
– Дед! Я закончил!
Оба разведчика повернулись, посмотрели на паренька – винтовку он принес с собой, и длиной она была – две трети от его роста. Совершенно русское лицо, нагловатые серые глаза, белозубая улыбка.
– Молодец… – Котовский потрепал внука по шевелюре. – Иди к машине, я сейчас закончу…
– Связь? – Ковач уже согласился, и Котовскому стоило больших трудов сдержать улыбку.
– Я сам вас найду. Только личные встречи, никаких телефонных звонков, никаких записей.
– Договорились.
–
Выждав несколько минут, со стрельбища уехал и Ковач. На въезде в город он остановился у придорожного трактира, прошел к телефонной будке, по памяти набрал номер…
– Это я. Кое-кто проявил интерес. Нам нужно встретиться…
– Когда?
– Как можно быстрее. Немедленно.
– Через час. Императорский яхт-клуб.
Картинки из прошлого
Поднятая вверх рука со сжатым кулаком – сигнал опасности. Смертельной, здесь других видов опасности не бывает. Увидел – замри, займи ближайшее укрытие, приготовься к бою. Тогда выживешь… может быть.
Первым шел Рамиль – Бес, как его кликали. Рамиль-беспредел, или коротко – Бес. Все было по-взрослому – специальная маскировочная накидка, запас воды и еды на пару дней. Автомат Калашникова – новейшие Коробова им пока не давали – с подствольным гранатометом, смотанные изолентой магазины с красной полосой – боевые патроны. Пистолет, несколько гранат. Бес в их группе всегда шел первым – чутье у него какое-то было. Выросший в пацанской группировке, неоднократно поротый во дворе мечети после пятничного намаза – именно так в Казани наказывали за хулиганство – Бес обладал каким-то сверхъестественным чутьем на разного рода неприятности. Поэтому и шел всегда первым.
Бесу нравилось в армии – без шуток нравилось. Он уже был благодарен и погибшему во время беспорядков офицеру жандармерии, который впервые поселил в его голове мысль о том, чтобы идти в армию. Он был благодарен и невысокому, крепкому, поразительно бесшумно двигающемуся майору-покупателю в выцветшем серо-желтом камуфляже и с шевроном на рукаве – серебристый кинжал разрезает черную грозовую тучу. Майор сам был родом из Казани, ему было уже за сорок, и он ездил по городам и весям, отбирал пополнение. В родном городе майор обратил внимание на задиристого паренька, умудрившегося подраться даже на вербовочном пункте и при этом – как следовало из его личного дела – бывшего пятиборцем-разрядником. Он был благодарен и старшему инструктору их курса майору Тихонову, который впервые в жизни научил его делать что-то, чем можно по-настоящему гордиться. Ведь засада на караванной тропе в ожидании «мулов» – афганцев и местных, тащащих на себе рюкзаки с наркотиками – отличалась от засады в темном дворе в ожидании лидера противоборствующей группировки только тем, что там в руках был арматурный прут, а здесь – автомат с подствольным гранатометом. Рамиль отчетливо понимал, что не будь армии – сейчас бы он сидел в тюрьме.
Вторым шел Иван, рязанский деревенский здоровяк, научившийся при его габаритах ходить совершенно бесшумно. Кличка у него была на двоих с братом, их так и звали – Иван с братом. У брата клички своей не было – просто «Брат». Все так сложилось потому, что за них двоих говорил всегда Иван, потом спрашивал у брата: «Правильно я говорю, Петро?» И брат отвечал: «Правильно». Сам же брат иногда за целый день и слова не вымолвит. Но службу тоже тащил деловито, по-деревенски.
И Иван, и брат его – в армию попали не случайно. Просто Иван с детства был непоседливым, ему было мало родного села на Рязанщине, он мечтал о чем-то большем. Он до дыр зачитывал в библиотеке при гимназии подшивки журнала «Вокруг света», не вылезал из спортзала, с четырнадцати лет поставил себе цель попасть в морскую пехоту или спецназ – и добился своего. Ну а брат… младший брат всегда делал то же, что и старший.
Оружие у Ивана было «под руку», мало кто выбирал такое же, но с учетом того, что им предстояло идти в зеленку, выбор был оправданным. Иван тащил штурмовой дробовик «Сайгак» десятого калибра, с большим барабанным магазином на двадцать патронов и специальной насадкой на стволе, которая рассеивает дробь по горизонтали. В каждом патроне десятого калибра пятьдесят четыре грамма свинцовой дроби, а стрелял этот дробовик со скоростью два выстрела в секунду. Теперь представляете, что это такое? Что-то типа мины направленного действия «МОН-50», только носимой в руках и перезаряжаемой. Такой «аппарат» буквально выкашивал зеленку, а отдача была такая, что тяжко бы пришлось даже слону. Но Иван с отдачей научился справляться, она ему даже нравилась. Если же предстояло задание, в котором зеленки на пути не намечалось, то Иван обычно вооружался пулеметом «Барсук», как и его брат. В спецназе вообще не было такого, что за каждым бойцом закреплен только один ствол, оружие подбирали в зависимости от сути предстоящей задачи.