Под провокатором
Шрифт:
— Ты чудовище, грязное животное. Что ты делаешь…, как ты можешь?! — плача, прерывисто говорила она, хватая меня за волосы, в попытках оттянуть от себя. — Неужели в тебе нет никаких моральных ценностей?!
Я сминал ртом, кусал её грудь, сжимая обеими руками её ягодицы. Вновь вернулся к её губам, вжимая её в стену своим телом. Меня как током прошибло, когда наша кожа соприкоснулась. Во время нашего первого секса, я был в одежде. Сегодня мы это исправим, сегодня всё будет по правилам.
Моим правилам.
Мой член больно сжался, когда её острые соски коснулись моей груди. Я наклонился,
— Я ненавижу тебя. Ты чудовище. Беспринципное, лживое, да как ты можешь…
— Я всё могу. Я могу это, — грубо свёл ее руки за спиной, и наклонился к её шее, проводя по ней языком, а свободной рукой поддел тоненькую полоску бежевых трусиков и сдвинул ее вбок. — И это могу, — медленно ввёл средний палец внутрь неё. Я зарычал, она была чертовски мокрой. С её губ, наконец, сорвался стон, которого добивался все это время. Она свела коленки, пытаясь слезть с моей руки, но я не позволил.
— Ты же хочешь меня, — произнес хрипло.
— Заткнись, ты вправду животное, я не хочу тебя!
Наклонился к ней, прикусывая мочку уха, прошептал: «обманщица», и быстро задвигал пальцем внутри неё. Она выгнула спину, стараясь отстраниться, но при этом тихонько постанывала. Ускорил темп, на что она сама, непроизвольно, раздвинула ноги, начав шумно хватать ртом воздух. Я вынул палец, выпрямился.
— Игры закончились, — жёстко произнес я, свободной рукой расстегнул ширинку своих брюк, спустил их, обхватив рукой свой твердый член, приставил к её входу и с хрипом, резко вогнал в неё на всю длину.
Она громко простонала, и это напрочь снесло мне крышу. Она была такой узенькой, такой мокрой. Надавил на её спину, заставляя выгнуться и оттопырить сильнее попу. Задвигался внутри нее сначала медленно, затем ускорился. Она уперлась руками в стену, всё ещё пытаясь сопротивляться, но уже с меньшей решимостью. Я сжал её бёдра, сделал несколько глубоких толчков, и вышел из неё. Она постаралась выпрямиться на дрожащих ногах.
Я стянул с себя всю оставшуюся одежду, схватил её сзади за шею, и опрокинул на кровать, звонко шлёпнул по сочной заднице, сорвал с неё трусики и вновь грубо вошел. Я безжалостно вдалбливал в неё член, на что она начала уже откровенно, не стесняясь, во всё горло, орать. Она выгибалась, сжимая руками одеяло, закусывала губы, и просто вводила меня в беспамятство. Схватился руками за её ягодицы, и начал насаживать её на себя более интенсивно, чувствовал, что она уже близко. Она задвигала бедрами мне на встречу, и приглушенно простонав в одеяло, кончила. Я сделал несколько грубых глубоких толчков и, запрокинув голову, тоже кончил внутрь неё. И черт, как же чертовски хорошо это было.
Я отдышался, вышел из неё, поднял с пола штаны, вытащил из кармана пачку сигарет, и направился в сторону окна, на ходу поддевая пальцем с пола её трусики.
— Не совсем понимаю, для кого ты надела это, если меня нет… — сказал я, кидая белье на кровать и блаженно закуривая сигарету.
Она подняла на меня заплаканное лицо и натянула на себя одеяло.
— Ты изнасиловал меня, ты чёртов ублюдок!
Вопросительно подняв брови, выпустил из легких струю дыма.
— Не очень похоже, что тебе не понравилось.
Её щёки вспыхнули, нижняя губа задрожала, и она отвернула от меня лицо.
— Мне противно от тебя, ты животное. Беспринципный монстр, убийца! — выплюнула она.
— Ну, я этого и не скрывал никогда, смею заметить, говорил об этом каждый раз. Но…, ты же любишь это животное, — хищно оскалился я.
— Да если бы я знала…, я бы никогда не влюбилась!
— Знала что? Что я убил Настасью? Или что ублюдок Рош мой отец? — сплюнул после этих слов.
По её щекам, покатились слёзы, она встала и, не смотря на наготу начала швырять в меня всем, что попадало ей под руку. Благо, этот гостиничный номер был обставлен крайне скудно. Я лениво увернулся от последней подушки, докурил сигарету, затушил бычок и подошёл к ней.
— Не подходи, ты урод! — она плюнула в меня. — Ты…, да ты…, ты же… сделал это внутрь…, ты просто отвратительный! Вдруг я … от тебя, — на этих словах она начала плакать.
— Ты не забеременеешь. Это невозможно.
Она ещё раз плюнула в мою сторону, подбирая с пола брошенное ею одеяло, и вновь натянула его на себя. Но увидев, что я стал надвигаться на нее, начала пятиться, пока не упёрлась в стену.
— Уйди! Не смей больше прикасаться ко мне!
Конечно, я даже и не собирался слушать её, подошёл, приложил ладонь к её влажному лицу и провёл большим пальцем, смахивая слезу. Она отвернулась от меня, вновь начиная плакать. Наклонился и нежно поцеловал её в мокрую солёную щеку, от чего она заплакала более интенсивно.
— Мел, не плачь, девочка моя, — тихо сказал я.
— Не называй меня так, — сказала она дрожащим голосом.
Взял её лицо в ладони, заставляя посмотреть прямо на меня.
— Тут не все так просто…, именно по этому, я старался не допустить всего этого, — она закусила нижнюю губу, стараясь сдерживать слёзы и вновь отвернулась. — Мел, хватит плакать.
Она вяло толкнула меня в грудь.
— Мел, — я взял её за подбородок. — Посмотри на меня, — но она всячески отводила взгляд. — Мел, ты очень дорога мне, девочка.
Она резко повернула на меня голову, и, наконец, посмотрела на меня широко распахнутыми глазами, начав рыдать пуще прежнего, в отрицании качая головой, затем опустила её, обнимая себя за плечи. Я прижал её к себе, обнял, успокаивающе поглаживая по спине.
— Я сейчас под препаратами, а на это нужна трезвая голова. Мел, я всё тебе расскажу, обещаю, не знаю, как ты примешь это, не знаю, сможешь ли простить, но давай приедем домой и я обещаю, что расскажу всё как есть. А там, будь что будет.