Под сенью Дома Блэк...
Шрифт:
Светлые не умеют ненавидеть, не способны даже на обычную сильную злость. Им доступны только самые слабые проявления отрицательных эмоций. И Луни не разозлился на меня. Он как-то потух, замкнулся, а в глазах его стояла такая горечь... что я старался не смотреть ему в глаза. Ничего, это пройдет, говорил я себе.
И все равно, едкое чувство вины медленно отравляло мне душу. Ненавижу это чувство, особенно когда уверен, что был прав.
Вечером того же дня, когда пришло приглашение на министерский бал, я постучался в дверь его комнаты.
–
– Луни!
Дверь беззвучно чуть открылась. Войдя в комнату, я обнаружил Рема, сидящего в кресле у окна. Он не удостоил меня даже взглядом.
– Что тебе?
– горько спросил он.
– Я не хочу разговаривать. Могу я побыть один?
– Нет. Может, хватит прятаться в комнате?
– Я не прячусь...- тихо отвечает он.
– О, конечно...
– Я просто не хочу тебя видеть, - заканчивает он.
Мне стоит труда не ответить резко на это признание. Встав, я выкладываю перед ним на столе то, что ему всегда нравилось: набор красок, кисти, папку с особым пергаментом. Насколько я помню по нашему детству, он всегда проводил время либо над книжками, либо колдуя кисточками над бумагой. Кажется, на седьмом курсе он даже создал портрет Дамблдора...
– Будь мне наплевать на твои чувства и на твою жизнь, я бы не стоял здесь, - сказал я ему, в свою очередь не смотря на него.
– Я бы не стал тебя искать, рыская ночами по всем злачным местам Лондона, рискуя жизнью. Я чуть с ума не сошел, представляя, что с тобой сделает Сивый. Да, я сорвался, нацепив на тебя этот ошейник. И я его не сниму, даже не надейся. Не хочу, чтобы ты умер во славу бредовых идей Дамблдора! Я тебя никуда не отпущу, ясно? Ты любишь рисовать - так рисуй, любишь читать - к твоим услугам библиотека, хочешь - болтай с девчонкой, которая третий день на меня злится из-за тебя. Кстати, у нее глаза на мокром месте уже неделю. Уизли повстречала, которые украли драгоценности ее матери...
– Что?!
– вскинулся Луни, сбрасывая с себя холодную отстраненность во время всей моей речи.
– Да-да, ты много пропустил, пока был неизвестно где и прятался в этой комнате. Так что кончай с этим. Я утешать сопливых малолеток...
– Сириус, как ты можешь...
– Могу что?
– Какой же ты...
– Жестокий?
– Черствый, - тихо заканчивает он.
Я пожимаю плечами.
– Для меня есть ты и Гарри, а все остальные меня не интересуют. Если тебя так волнует девчонка, так займись ей сам.
– Она твоя жена...
– Да неужели? А я этого хотел? Или этого хотела она? Мне все равно, что с ней. Сколько раз я должен повторять, что для меня важны только...
– ... только я и Гарри, - обрывает меня Луни, раздраженно передергивая плечами.
– Я понял. Можешь не повторяться.
– Вот и отлично, что ты это понял. А теперь давай притворимся, что ссоры не было, что все как прежде?
– Как прежде?
– глухо переспросил Луни.
– Именно. Все как прежде... как
– Сириус...- отчаянно простонал Рем, закрывая лицо ладонями.
Он обреченно сник в кресле, демонстрируя мне всем своим существом полную беспомощность. Глупый, глупый Луни... что же ты сопротивляешься?
Он чуть вздрогнул, когда я склонился над ним, чуть сжав его плечо. Аромат русых волос, схожий с пыльным осенним лесом, щекотал мои ноздри.
– Я хочу заботиться о тебе. Забота... разве это преступление?
– прошептал я над ним, чувствуя, как он застывает.
– Подумай об этом. Ты нужен мне. Ты никому не нужен так, как мне... и Гарри.
Я выпрямился и хлопнул в ладоши. Тут же явился Кикимер, который тут же ожег меня угрюмым взглядом.
– Принеси в комнату ужин.
– Да, хозяин...- прошипел эльф, и тут же исчез.
– Поешь, Рем. Не стоит пропускать ужин. Завтра мы отправляемся в Косой и ты идешь с нами.
– Зачем?
– хрипло спросил он.
– Тебе нужна одежда. И не спорь. Старший заботится о младшем, помнишь?
Рем смотрел на меня так, будто не узнавал... а потом закрыл глаза и обреченно кивнул.
– Вот и славно, Рем... вот и славно...
... Сириус, довольный разговором, покинул комнату Ремуса, даже не подозревая, что творится в душе у Луни.
Безумие... именно этот диагноз, пугающий, вымораживающий душу, жег Ремуса. Сириус стал безумцем в его глазах. Безумцем, от которого хотелось сбежать на край света, но... Ремус не мог этого сделать. Не из-за ошейника. Нет! Всегда можно попытаться самому уйти... из жизни. Но если он уйдет, то Гермиона останется один на один с НИМ. И никого не будет рядом, чтобы отвлечь безумца от нее.
Ремус обреченно понял, что попал в ловушку.
... На следующее утро Сириус, Ремус и Гермиона покинули дом на площади Гриммо. Сириус не желал привлекать к себе внимание, а потому надел безликую серую мантию с капюшоном, что очень напоминала мантию невыразимца. В Косом переулке чары, искажающие истинный облик, долго не держались. Все дело было в защите переулка, под которой долго "жили" лишь чары гламура, но Сириус не мог ими воспользоваться. Он все-таки мужчина, а не красотка-блондинка. Потому он и решил претвориться невыразимцем. К ним лишний раз не подходят. Ибо нафиг, проблем не оберешься...
Месье Лавулье, конкурент и злейший враг мадам Малкин, с последним был всецело согласен. Поэтому, когда в его лавку вошел "невыразимец", сопровождаемый известным месье Люпином (чья болезнь была ему известна) и юной леди, ему стало как-то очень неуютно в его собственной лавке. Какой-то она ему мрачной показалась...
Две его помощницы и племянник-лоботряс, которого он упорно пытался натаскать в своем ремесле, дружно вытаращили на вошедших глаза, дружелюбно и враз оскалившись нервными улыбками.