Под сенью Дома Блэк...
Шрифт:
Плакать вечно невозможно. Слёзы кончились, но Гермиона ещё долго лежала на постели в своей комнате. На душе было мерзко, пусто, и жить совершенно не хотелось. Зато хотелось есть, и это заставило её встать. Перед тем как выйти из комнаты, она чисто случайно заметила на полу сложенный белый лист бумаги. Гермиона подняла его, развернула... и слабая улыбка заиграла на её лице.
На листе бумаги колыбелька с воздушно-белым пологом медленно раскачивается. Над бортиками появляются острые ушки, затем сосредоточенно-умильная мордашка щенка, который упорно перелезает через бортик, плюхается на пол...
Гермиона любуется постоянно повторяющейся картинкой и обида-горечь от равнодушия Сириуса исчезает вникуда. На душе светло и радостно, и, читая строчки Ремуса под картинкой, она согласна с каждым его словом.
"Неважно, что сейчас между тобой и Сириусом. Это неважно. Важно то, что будет дальше. А будет счастье. Будет малыш, для которого ты самая красивая, самая лучшая мама на свете. Это самое важное".
Гермиона думает, что Ремус очень хороший человек. Пожалуй, он самый лучший в мире мужчина. Жаль, что он такой одинокий. Вспоминается, как на Гриммо однажды пришёл профессор Грюм со своей ученицей Тонкс. Это было давно, когда Гермиона только оказалась в этом доме. Тонкс, такая смешная, неловкая, свалила подставку для зонтиков...
– Ой! Извините! Я такая...
– Тонкс поспешно склонилась над поставкой, а Ремус,который в этот момент вышел из гостиной, увидел только её пятую точку, обтянутую штанами.
– Симпатичная, - сказал он непонятным тоном - то ли весело, то ли...
Тонкс подскочила, стремительно развернулась, отчаянно сверкая заалевшими щеками, сделала шаг назад и... споткнувшись о проклятую подставку, села на пол. На свою "симпатичную" пятую точку...
– Прошу прощения, - сказал Ремус, глаза которого светились весельем.
– Вам помочь, Нимфадора?
И протянул ей руку...
А ведь он ей тогда понравился... Гермиона это точно знала. И то, что он оборотень, Нимфодору Тонкс не пугало нисколько. Как бы Гермиона хотела, чтобы у него с Тонкс всё сложилось...
Гермиона бережно сложила листок с рисунком и положила его в ящик стола. После этого она вышла из комнаты, решив найти Ремуса и сказать ему спасибо. За внимание, понимание, поддержку... за всё то, что... она должна была бы ждать от Сириуса.
Ремус был в комнате Рабастана.
Гермиона помедлила у дверей.
Вот ещё один мужчина, который ворвался в её жизнь. Странный, немного пугающий, но... между тем непонятный, волнующий и страшно уязвимый. Беспомощный. Совершенно не такой, какими Гермиона представляла себе безжалостных убийц и мучителей. И это - человек, пытавший родителей Невилла? Гермионе не верилось в это, когда она смотрела в его глаза. Разве он мог так поступить? Может, здесь, как в истории с Сириусом, что-то не так?
– Гермиона?
Ну вот, пока стояла и думала, дверь открылась и на пороге стоит Ремус, и удивлённо смотрит на неё.
– Я хотела сказать тебе спасибо, - смущено говорит Гермиона, чувствуя себя очень глупо под его взглядом.
– Понятно, - говорит Ремус и они оба стоят и не знают, что сказать друг другу дальше.
– Не за что, в общем...
–
– Какая занятная картина, - раздается за его спиной ядовитый голос Рабастана.
– Может, в любви признаетесь? А то сквозняк и скука.
– Иногда он невыносим, - вздыхает Ремус.
– Меньше, чем ты, дерини!
– фыркают за спиной.
– Дерини?
– удивлённо переспрашивает у Ремуса Гермиона.
– У него... странная теория насчёт меня, - вымученно улыбается он.
– Мне надо взять кое-что у себя в комнате. Ты не могла бы посидеть с ним, чтобы он не разбил случайно зелья на тумбочке? Я быстро.
Гермионе не хотелось оставаться наедине с Рабастаном.
– Вообще-то она меня боится...
– Вовсе нет, - тут же возражает Гермиона решительно.
– Иди, Ремус, я ничуть его не боюсь.
Ремус на секунду думает, что лучше позвать Кикимера, но после отвергает эту мысль. Рабастан не опасен в нынешнем положении, Гермионе надо отвлечься на кого-то... а Лестрейндж умеет выводить из себя. Ничего страшного не случится. С некоторых пор Ремус опасается только Сириуса. И он оставляет этих двоих наедине.
Гермиона смотрит на Рабастана, а Рабастан смотрит на неё.
– Ревела, - говорит он.
– Не ваше дело, - тут же отвечает она.
– Почему?
– Что - почему?
– теряется она.
В его глазах насмешка, и это обидно, и это злит.
– Смешная... и такая красивая...
В его голосе сквозит искреннее восхищение. Щёки вспыхивают сами, и она растерянно смотрит на него.
– Дай мне руку, - тихо просит он.
Гермиона минуту растерянно смотрит, а после протягивает руку. И он берёт её ладошку своей левой рукой, что мало пострадала от проклятья, что относительно хорошо слушается его, и... целует её пальцы, смотря невозможно зелёными глазами в её широко раскрытые.
– Я бы хотел тебя защищать.
И огонь по венам...
Гермиона понимает, что задыхается... а его глаза, что листья весной, горят изумрудом... и она забывает, кто он такой.
Да какое это имеет значение...
И когда возвращается Ремус, Гермиона срывается и сбегает из комнаты вон.
И всё, что случилось ранее, всё пережитое теряет краски, обесцвечивается. Всё в прошлом. Только пальцы горят от поцелуев.
И холод Сириуса не трогает больше...
Глава 16
Мне больше не тринадцать лет. Страх перед Блэком давно растворился во времени, переплавился в жгучую ненависть. И у меня были все права на эту ненависть. Он отравил мое отрочество, растоптал в пух и прах того восторженного мальчишку, который проблемы друзей принимал как свои.
Сколько лет прошло, а внутренности перекручивает стоит увидеть его. Как бы я хотел убить его!
– Ну, здравствуй Басти, - насмешливо тянет он, оскаливаясь.
Я молча смотрю на Блэка, даже не пытаясь скрыть ненависть в своих глазах. Да и зачем? Мы остались в комнате одни. Блэк, стоило мне открыть глаза, отослал прочь и красавицу-жену, и своего дружка-оборотня, который, кстати, носит милый ошейничек с вязью рун...
– Хорошо же тебя потрепали, - говорит Блэк.
– Рем уверяет, что у тебя практически парализовало правую часть тела. С аврорами играл?