Под сенью каштанов
Шрифт:
— Да, я тоже об этом слышала.
После обеда Броуди и Эйлин вышли в сад, а Диана понесла белье в прачечную.
— Вы хотели знать, почему мы с Колином больше не живем вместе, — начала Броуди. — Но для этого я должна рассказать вам о том, что случилось с Мэйзи…
— Святая Дева Мария, Матерь Божья! — ахнула Эйлин десять минут спустя, прижав обе руки ко рту, когда Броуди завершила рассказ не только о том отчаянном положении, в котором оказалась ее дочь, но и о том, как Колин отреагировал на случившееся. — Броуди, бедная моя, как же тебе пришлось тяжело!
— Мне известно только то, что ее видели в Лондоне. — Кстати, Карен звонила еще раз. Ей все еще не удалось установить местонахождение Мэйзи, но она пообещала не сдаваться и не прекращать поиски.
— Лондон — чертовски большой город, — пробормотала Эйлин. — Если бы ты хотя бы подозревала, в каком районе может проживать Мэйзи, я бы поискала ее сама. — Она собиралась вскоре вернуться в столицу к своей сестре Мэри.
В коридоре зазвонил телефон, и Броуди услышала, как Диана сняла трубку. Через несколько минут девушка вышла в сад и объявила, что сейчас за ней заедет ее брат Дамиан и что ей срочно нужно отлучиться по делам.
Броуди поняла, что Диана чего-то недоговаривает.
— У тебя все в порядке? — спросила она.
— Не совсем. — Девушка недовольно поморщилась. — Я все расскажу вам позже.
— Тогда я не буду ложиться и подожду тебя, — решила Броуди.
— Спасибо.
— Ты что, удочерила ее? — поинтересовалась Эйлин, когда Диана ушла.
— Мне нужна была дочь, а ей — мать. Так что мы в некотором роде удочерили друг друга, — с вымученной улыбкой пояснила Броуди.
— Мам, — воскликнула Диана, входя в дом на Корал-стрит, — у тебя все в порядке?!
— Не совсем, Ди, — всхлипнула та и, заливаясь слезами, бросилась на шею дочери. В гостиной кроме них находились Дамиан, Джейсон и Гарт, и хмурые скептические гримасы на лицах братьев выдавали обуревавшие их чувства, догадаться о которых было совсем нетрудно. Они не питали ровным счетом никакой любви к матери, бросившей их семь лет назад. Эммы же нигде не было видно. — Я оставила Уоррена, милая, — давясь слезами, сообщила Диане мать. — У него появилась другая женщина. Она почти на двадцати лет моложе меня.
— А где Шоу и Джуд? — Ее сводным братьям исполнилось всего три и пять лет соответственно, и Диана обожала этих маленьких карапузов.
— Я оставила их с Уорреном, милая. Он любит малышей и не позволит и волосу упасть с их головы. — Мишель уткнулась в плечо Дианы. — Ох, милая, а я так надеялась, что мы с тобой сможем переночевать вдвоем на двуспальной кровати. Меня никто не предупредил о том, что ты ушла из дому, а твое место заняла Эмма. Мне просто больше негде приклонить голову. Дамиан говорит, что ты теперь живешь в очаровательном большом доме, в котором и для меня найдется местечко.
— Я не говорил ничего подобного, мама, — вмешался в разговор Дамиан. — Я сказал, что ты можешь переночевать здесь,
— Боже, что же я сделала, чтобы заслужить такое? За что мне такие напасти? — в голос зарыдала Мишель. — Выходит, у меня больше нет дома, в который я могла бы вернуться.
Диана и Дамиан обменялись понимающими взглядами: мать была права. Дом на Корал-стрит купил их отец, и Диана считала, что по закону он принадлежит матери. С другой стороны, последние семь лет взносы по закладной выплачивали именно мальчики. Словом, ситуация складывалась весьма и весьма запутанная.
Дамиан нарушил затянувшееся молчание.
— Если Уоррен изменил тебе, тогда ты должна потребовать, чтобы он освободил дом в Ноттингеме. Если хочешь, на выходные я съезжу к нему и поговорю об этом, мама.
Мишель безутешно и некрасиво шмыгнула носом.
— Мне не хочется оставаться в Ноттингеме совершенно одной.
— С тобой будут Шоу и Джуд, — возразил Гарт. — Или ты намерена бросить и их, как поступила когда-то с нами?
— Говорю вам, Уоррен любит своих сыновей.
— Но будет ли любить их его новая подружка? — продолжал упорствовать Гарт.
Все посмотрели друг на друга, но ответ на этот вопрос могла дать только новая пассия Уоррена.
— Мне так жаль ее, — в тот же вечер, но уже гораздо позже с трагическим надрывом в голосе сообщила Диана Броуди. Та приготовила ей какао, чтобы девушка немного успокоилась и привела в порядок растрепанные нервы. — Понимаете, мальчишки были ужасно неприветливы и даже грубы с ней, но ведь мать не виновата в том, что она такая, верно? — Они говорили о Мишель, которая в это самое время благополучно спала в каморке на втором этаже в доме на Корал-стрит.
— Послушай, если довести твои мысли до логического завершения, то ты готова пожалеть и Гитлера. — Подобную казуистику всегда обожал Колин.
Диана же, похоже, пропустила ее слова мимо ушей.
— Знаете, что я сделала? Перед тем как поехать домой, я сняла с пальца обручальное кольцо, потому что не хотела, чтобы мама начала просить меня познакомить ее с отцом и матерью Лео. Разве это не ужасно? Она выглядела такой печальной, бедняжка, как будто обо всем догадалась. Вот вы на моем месте вернулись бы домой и остались бы жить там?
— Нет, ни за что, — решительно заявила Броуди. Ей очень не хотелось расставаться с Дианой. Кроме того, в ней говорил не просто эгоизм; она думала еще и о девушке. В конце концов, кто-то же должен был это сделать? — Где бы ты спала? — продолжала гнуть свою линию Броуди. — Ведь каморку заняла твоя мать.
— Да, вы правы, — откликнулась Диана таким тоном, словно эта мысль даже не пришла ей в голову. А ведь и впрямь дела с ночлегом обстояли крайне неудовлетворительно, что отчасти и побудило ее саму уйти, а теперь, когда в доме появился лишний человек, они стали еще хуже. — Она спросила меня, можно ли ей пожить здесь.