Под солнцем горячим

Сальников Юрий Васильевич

— О записке расскажите.

Степан Карпович повернулся в его сторону:

— А я ведь ждал этого вопроса. Стало быть, знаете про записку?

— Знаем, — ответило сразу несколько голосов. Степан Карпович вздохнул:

— Да, но в записке-то не обо мне.

— Как? — не поверил Гера.

— А вот так. Я же не Бондарь. Я — Бондарев.

Вот оно, значит, что! Не успел Герка порадоваться и снова — удар!

— Да мне уже приходилось разъяснять про записку-то, — продолжал Степан Карпович. —

Расспрашивали у меня.

— В музее?

— И из музея. И ребята вроде вас или чуток постарше. А недавно еще из Карабчанки приходили.

— Из Карабчанки?

— Да. Тоже записывали, как эта чернявая.

— О чем же они расспрашивали? — заволновался Гера.

— Да про Бондаря же.

Еще лучше! Значит, и в Карабчанке ищут Степана Бондаря.

— А вы сами-то что-нибудь слышали о нем? — спросила Муврикова у Степана Карповича.

— А как же, слышал. Меня даже еще в те годы спутали с ним один раз. За него приняли, как вот вы сейчас.

— Партизаны?

— Ну да. Пришли связные из другого отряда и говорят: где тут Степан Бондарь, он звал нас. Их ко мне, а я говорю: никого я не звал. Выяснили что к чему. Бондарь-то в другом отряде в то время находился.

— И вы его видели?

— Не приходилось.

— Говорят, он всюду бывал, — сказала Гутя. — И всегда важные указания, приказы привозил. Из главного штаба, что ли? Так нам дедушка Кондрат сказал в Красногорийском.

— Знаю Кондрата, — кивнул Степан Карпович. — Ничего он парняга был только путаник хороший. И сейчас путаником остался. Не мог он видеть Бондаря, потому как Бондарь везде бывал, это верно, да никому не объявлялся, никто его и не видел.

— Да что он, волшебник, что ли? — удивилась Райка.

— Или в шапке-невидимке ходил? — сострил Швидько.

— Как хотите гадайте. Был он и не было его.

— Легенда? — спросила Лидия Егоровна.

— Как хотите гадайте, — повторил Степан Карпович. — А Кондрат его не мог видеть, путаник.

— Да вы не так меня поняли, — пояснила Гутя. — Дедушка Кондрат его тоже не видел. Он сказал только, как и вы говорите, что Бондарь везде бывал.

— А-а-а, ну то-то. А все равно путаник Кондрат! Когда нас собирали на вечер красно-зеленых, уточнить кое-что, так Кондрат сказал, будто наступление на Чистый Ключ мы в двадцатом году вели на пасху. А какая тебе пасха, если блины ели? На масленку это было, а он, путаник, видно, во сне куличи ел, вот ему и пасха, — засмеялся. Степан Карпович, довольный своей шуткой.

И ребята смеялись вместе со старым партизаном над путаником дедом Кондратом, только Гера все думал: «Степан Бондарев не Степан Бондарь! Что же теперь делать дальше?»

— Слушай, Гера, — зашептала Гутя, — Карабчанка-то рядом! — Она больше ничего не сказала, но Гера понял. Если в Карабчанке есть ребята, которые интересуются запиской из музея, а Карабчанка рядом…

— Идем! — Гера схватил Гутю за руку и потащил к учительнице. — Лидия Егоровна, — начали они оба сразу. — А как бы нам съездить в Карабчанку? — Они спросили очень серьезно, как будто это было совсем не трудно сделать им. И учительница посмотрела на них тоже серьезно и сказала:

— Ну что же. У моря нам осталось провести еще три дня. Думаю, что за эти дни мы сумеем сделать разведку в Карабчанку. А главным разведчиком назначаю Семена — записывайтесь под его командование.

— Есть записываться! — в один голос закричали Гера и Гутя и побежали сообщать новость Семену. — Собираться долго не будем, — договаривался Гера с Гулей. — Завтра и поедем, верно?

— Конечно, — подтвердила она.

Только из этого плана у них ничего не вышло: они не смогли попасть в Карабчанку ни завтра, ни послезавтра…

Буря над островом

Когда Гера утром выглянул из палатки, то увидел, что погода испортилась. Правда, косматые тучи ходили над горами и накануне. Над вершиной Хазаровского перевала даже гремел гром и сверкала молния. Но гроза не спускалась к морю, и над Новоматвеевкой, над туристским островом, все дни сияло солнце.

А сегодня тучи сползли ниже. Они совсем прикрыли Хазаровский перевал, и рваные их клочья висели уже над крайними домиками селения. Необычно сурово выглядело и море: оно недовольно рокотало и пенилось.

На острове было еще безлюдно — спали в наглухо застегнутых палатках туристы, дотлевали забытые после ночи седые костры. Лишь кое-где копошились повара.

Солнце все-таки пробило тучи. И, словно вспугнутый его лучами, заскользил прочь туман, теряя на лету невесомые обрывки. Но во время завтрака стал накрапывать дождь. А над горами он шел уже вовсю — там опять гремел гром и сверкала молния. Тучи наплывали и из-за моря. Солнце снова скрылось.

— В дождик самая рыбалка! — объявил Дроздик и храбро уселся мокнуть на берегу с удочками, тут же, около лагерной стоянки. Однако большинство ребят, позавтракав, предпочли забраться в палатки. Намеченные дела срывались. Лидия Егоровна, взяв трех человек, ушла в магазин за продуктами.

Гера надеялся, что погода наладится и тогда он подойдет к Семену и скажет: «Поехали в Карабчанку». Но с каждой минутой становилось мрачнее. Тучи шли, как по конвейеру. Похожие одна на другую, они непрерывно плыли над горами.

— Вот тебе и съездили, — проворчал Гера, когда по туго натянутому брезенту не на шутку забарабанили капли дождя. И зашумели, зашевелились ивы у реки, обнажая серебристую изнанку листьев.

В этот миг и раздался испуганный голос Дроздика:

— Полундра! Тонем!