Под солнцем тропиков. День Ромэна
Шрифт:
— Я спрашиваю про папу, — настойчиво повторила девочка, — я устала, и мне есть хотится…
В последнем ее «хотится» прозвучали слезы, как шум прибоя, стремящегося к близкому берегу.
Петька сбросил с себя книжную одурь и моментально сообразил: «Это — Верка, дочь техника, была в экскурсии, теперь вернулась, сейчас разревется».
— Тебя Верой звать? — строго спросил он, перевешиваясь через подоконник.
— Ну да-а… — протянула девочка, неожиданно всхлипнув.
— Ну и рева! — сказал
— За-че-эм? — удивилась та.
— Бабушка злила, ворота заперла, ход через окно, — выпалил он.
Девочка доверчиво вскарабкалась на завалинку, с завалинки — в окно. Петька провел ее через дом на пустырь и сдал на руки отцу.
— Вот ваша дочь, — сказал он холодно, как мужественный ковбой, застреливший профессора. — Возьмите, я спас ее от голодной смерти.
Техник открыл рот, чтобы задать вопрос, но Петька как сквозь землю провалился.
Утром они встретились на пустыре.
— А у меня пистолет есть… — начал Петька, имея в виду неосведомленность девочек в подобных вещах.
— Пи-и-сто-лет! — презрительно протянула Вера. — Скажи лучше: хлопушка.
— Нет, пистолет, — не сдавался Петька, — стреляет пулями, в лоб, промеж глаз.
— Покажи.
Петька вытянул из кармана пугач, взвел курок и щелкнул.
— Только пули у меня все вышли, — важно объяснил он, — а то бы ворону застрелил или буржуя…
Вера обиженно заморгала глазами, подумала с минутку и наконец произнесла, гордо раскачиваясь из стороны в сторону и помахивая косичками:
— А у меня велосипед есть, трехколесный, с лисорами, что?..
Пришла очередь Петьки моргать глазами. Он это проделал, мучительно вспоминая, чем бы еще похвастать. Кроме пугача, у него был еще известный всей улице кролик Сонька и пара лягушек в банке, но разве этим поразишь Верку, дочь техника? Конечно, нет. Тогда он вспомнил, как прошлый год ездил с бабушкой по Волге.
— Велика штука велоси-пе-эд, — начал он издалека, — кабы двухколесный, куда ни шло, а то о трех колесах. Да ты мне его сначала покажи. Может, еще поломанный…
— И покажу! И покажу!.. — запрыгала Верка. — Совсем новенький! Сейчас покажу… — Она рванулась к бане.
— Не надо, — остановил ее движением руки Петька. — Не надо. Не показывай. Верю… А вот ты скажи: на пароходе каталась? Что?.. Факт, нет. А я катался. С бабушкой. И еще тыща человеков. Разные там… Пароходище — угу — громаднющий, больше этого сада, труба с дом и капитан на мостике… Как гуднет — уши трещат…
Верка затаила дыхание и открыла рот.
— Капитан гуднет? — спросила она шопотом.
— Ка-пи-тан! — фыркнул Петька. — Ничего не понимаешь. Свисток такой, возле трубы…
Вера некоторое время стояла, как вкопанная, потом, упрямо тряхнув косичками, снова засмеялась.
— Па-ра-ход! Что пароход?! А вот я сегодня летать буду, ага…
— Ну, это ты врешь, — спокойно возразил Петька, чувствуя, что поле словесной битвы осталось за ним.
Вера горячо и возбужденно затараторила:
— Нет, не вру. Я никогда не вру. Сегодня вечером буду летать. Только об этом нельзя было говорить. Ты никому не скажешь?
— Никому, — машинально отвечал Петька, пораженный одной догадкой. — На чем летать будешь? На аэроплане?
— В лодке… — прошептала Вера.
— А лодка где?
— Не скажу. Нельзя.
— Ну, я и так знаю. Лодка в ящике, и она пищит.
Хотя поле битвы теперь перешло к девочке с косичками, Петька торжествовал, а та была подавлена.
— Тебе папа сказал?
— Нет.
— Подсмотрел?
Петька подумал, но и на этот вопрос ответил отрицательно.
— Я догадался, — сказал он.
С нескрываемым восхищением глянула Верка на своего проницательного собеседника.
— Ты волшебник, да?
Петька скривил рот и отвечал совсем несуразно:
— Вогобий етреч в тире воткет икаруд…
В семь часов вечера на пустыре длинной полосой колыхались лопухи. Движение это началось возле бабушкиного домика и кончилось за два шага до забора, которым техник окружил баню. В том месте, где замерло движение, показалась вдруг стриженная Петькина голова и опять спряталась. Лопухи закачались снова, но уже в направлении к одинокой яблоньке, пышно раскинувшей свою крону в пяти шагах от бани. Стриженная голова появилась теперь у подножия яблони, быстро осмотрелась и разрешила своим рукам и ногам втащить тело на дерево.
Петька сидел на дереве и зорко смотрел на дворик при бане.
Из бани вышел техник Лялюшкин, держа перед собой маленький ялик из белого легкого металла. За техником следовала Вера. Она прежде всего кинула хитренький взгляд на яблоньку, качавшуюся без ветра, и сделала рукой какой-то знак, который Петька понял как «начинается».
На середине двора техник опустил ялик на землю и, выпрямившись, посмотрел кругом и в небо. Потом до Петьки донеслись слова:
— Смотри, Верунька, делай только так, как я тебя учил.
— Хорошо, папа, — отвечала девочка, украдкой подмигивая дереву.
Отец поднял ее и посадил в лодочку.
— Покажи мне, — сказал он, — что ты будешь делать.
Точно отвечая скучный урок, девочка заговорила:
— Я, папа, сначала поверну вот этот рычажок, лодка тогда подымется на 10 метров. Потом вот этот, — подымется на 20 метров. Потом потихонечку буду крутить обратно первый и второй, — лодка станет опускаться…
— Важно, — одобрил техник. — Но я тебя все-таки привяжу, чтобы ты случайно не выпала.