Под стягом Российской империи
Шрифт:
Вызвав генерала Краснова и предложив ему сесть, Гурко сказал:
— Даниил Васильевич, обстановка в целом по всему нашему фронту такова, что надеяться на переход главных сил Дунайской армии через Шипкинский перевал не приходится и причина в Плевне.
— Одна ошибка потянула за собой хвост, — заметил Краснов.
— Да уж куда хуже, Даниил Васильевич. Однако будем исходить из нашего плана.
—Что предлагаете, Иосиф Владимирович?
— Ваша задача, Даниил Васильевич, пройтись по начавшемуся скоплению таборов Сулейман-паши в районе
И Гурко указал на карте маршрут рейда бригады.
— Добре, Иосиф Владимирович, пора моим казачкам размяться. Да и кони наши застоялись.
— Вот и хорошо, Даниил Васильевич, а основные силы Передового отряда тем временем начнут наступление из Старой Загоры на Новую Загору. С нами, генерал, держите постоянную связь. Помните, Сулейман-паша противник достойный.
В своём мнении о Сулейман-паше Гурко оказался прав. Это был военачальник серьёзный, думающий. Едва оказавшись в роли главнокомандующего всеми балканскими войсками, он сразу же пытается навести порядок в таборах, вводит жесточайшую дисциплину. Сулейман-паша замыслил прорвать фронт русских и выйти к Сиотовской переправе, отрезав Дунайскую армию от России.
Генерал Гурко разгадал этот манёвр и предпринял наступление к Новой Загоре. Сулейман-паша был в недоумении, он имел сведения о численности отряда Гурко и никак не предполагал, что этот генерал будет ему серьёзной помехой. Сулейман-паша считал: на пути у него встанет корпус генерала Радецкого.
Неудачная попытка прорваться в районе: Пиргоса-Мечки-Трестники, Сулейман-паша решает нанести новый удар, и для того его тридцатитысячный отряд устремился к городку Елене.
На военном совете Сулейман заявил:
— Я всажу свои таборы в стык восточного фронта, где стоит корпус генерала Радецкого. Я сам поведу войска и да поможет мне Аллах!
В обороне остались две дружины и сотня донских казаков. Залегли вперемежку, по виноградникам. Потревоженно гудела Старая Загора. Постреливали, выжидали.
Прокравшиеся в город башибузуки и жители-турки расправлялись с беженцами-болгарами.
Генерал Столетов наказал дружинникам держаться до подхода ополчения.
Ночью лихие головушки казаки совершили набег в тыл турецких позиций и рассказали: турок привалило тьма, расползлись саранчой.
То же подтвердил захваченный турецкий пехотный офицер. Ясно было: у Сулейман-паши не меньше двадцати таборов. Полторы тысячи болгарских воинов и казаков должны сдержать наступление пятнадцати тысяч османов. Если не сегодня, то завтра турки начнут атаку.
Асен, денщик поручика Узунова, принёс кусок отварной солонины и ломоть пресного хлеба. Стоян пожевал нехотя, запил водой.
Обстановка сложилась трудная, силы были неравные. Сколько они продержатся? Одна надежда на подкрепление. Успели бы. Теперь события развивались в считанные часы...
Получив сведения, что Сулейман-паша уже сосредоточил силы у Новой Загоры, где таборы Реуф-паши составили правое крыло, в Чирпане — левая колонна Халюсси-паши, а сам Сулейман у южного Карабунара, генерал Гурко разделил Передовой отряд на три колонны: первой, подкомандой принца Лейхтенбергского, Гурко поставил задачу овладеть Новой Загорой и нависнуть с фланга над армией Сулейман-паши; средней колонне генерала Цвецинского со стрелковой бригадой перейти из Казанлыка в Чайнакчий. При этой колонне и сам Гурко. Командиру левой колонны генералу Борейте велено через Оризари перейти в Лыджу.
Сняв все наличные силы из Старой Загоры и оставив в заслоне две дружины и сотню казаков, принц Лейхтенбергский двинулся в Новую Загору.
В пути, узнав от разъездов, что Реуф-паша взял направление на Арабаджикиой для соединения у Старой Загоры с Сулейман-пашой, принц, племянник императора Александра Николаевича, слабый умом, но с гвардейской выправкой, заметался. Отправив колонну на Новую Загору, с остальными дружинами болгарского ополчения и артиллерией он вернулся в Старую Загору.
Едва расположившись, принц Лейхтенбергский получает новые данные: его кавалерия завязала бой с табором Рауф-паши. Принц тут же отправился ей на поддержку. Однако, не войдя в соприкосновение с турецкими войсками и убедившись в превосходстве неприятеля, он немедленно приказывает отходить к Старой Загоре, одновременно сообщив генералу Гурко о своей невесть какой и откуда приключившейся болезни.
К счастью болгарских дружинников, оставшихся в обороне Старой Загоры, армия Сулейман-паши в тот день успела продвинуться только до Арабаджикиоя. Напрасно турецкий военачальник торопил, его задерживал войсковой обоз.
Опаздывал и Халюсси-паша. А Реуф-паше помешала конница первой колонны принца Лейхтенбергского.
Мечутся ополченцы подполковника Кесякова и капитана Попова, переходят из Старой Загоры в Новую и обратно, не успевают укрепиться с пятой и второй дружинами рядом, ждать Сулейман-пашу. А буквально по пятам за ними шли два табора...
А в Старой Загоре дружинники ждут, успеют ли подтянуться остальные дружины.
Увидел Стоян, как подошли первая и третья дружины, заняли оборону...
Собрал генерал Столетов командиров дружин. Вот они, полковники Депрерадович и Толстой, подполковники Калитин и Кесяков, капитан Попов, поручики Павлов и Узунов, сказал негромко:
— Нас три тысячи, турок в пять раз больше, но будем бить врага не числом, а умением.
Ответили одним выдохом:
— Будем!
— Когда станет невмоготу, не отступать станем, а отходить, поражая врага.
И генерал остановил взгляд на каждом. Задержался на красивом поручике Павлове. И не предвидел генерал Столетов, какая лютая смерть ожидает поручика. Уже в Казанлыке станет ему известно, как над раненым Павловым глумились турки. Они отрубили ему руки и ноги, подняли на штык тело...