Под стягом Российской империи
Шрифт:
Повздыхал, выругался крепко:
— Ну, Митька, удружил твой дядюшка.
Скалой оторопел. Не иначе, отстранит великий князь генерала Криденера от командования корпусом. Но Николай Николаевич кашлянул в кулак, сказал со смешком:
— Быть бы биту барону, да не хочу потакать военному министру. Он на твоего дядюшку обозлился...
Криденера разыскали в госпитальной палате. Он пил утренний чай, когда ему доложили о прибытии главнокомандующего. От испуга полное лицо генерала побагровело. Скалой подскочил к нему, помог сесть.
— Я, ваше высочество, хотел государю к его именинам Плевну поднести.
— Вижу, вижу, голубчик, вы и сами переживаете. Однако ж, барон Николай Павлович, на расправу ты жидок. Но не будем поминать прошлое, генерал, надо подумать, как положение исправлять.
Через заслоны прорвались, сломив сопротивление таборов Халюсси-паши. Ночью турецкие батареи не осмелились обстрелять колонну Гурко, побоялись — снаряды могут лечь в расположении своих.
Не дожидаясь рассвета, Иосиф Владимирович дал команду генералу Рауху 1-й Гвардейской кавалерийской дивизией уходить к Ловче, а коневодам 8-й Гвардейской кавалерийской дивизии укрыть лошадей и начать окапываться. Знал Иосиф Владимирович, скоро за перевал начнутся жестокие бои. Сулейман-паша начнёт штурмовать Шипку. Ему необходимо овладеть дорогой к Плевне.
Пехотинцы, драгуны, ополченцы строили оборонительные укрепления, рыли ложементы, ставили фашины.
Гурко, Столетов и другие командиры появлялись среди строивших оборонительную линию, торопили. Часто раздавался голос Гурко:
— Земля каменистая, рук не жалейте, ребята. Хороший ложемент, солдату защита, а турку смерть.
Собрав командиров батарей, приказал:
— Батареи установите, чтобы фланги прикрыть. Турок в лоб попрёт, свинца наглотается, так он попробует нас с флангов взять.
Ставили пушки, где генерал Гурко указал. И разгадал замысел Сулеймана-паши. Тот батареи по высотам установил, на вершинах горных, чтоб обстрел не только перевала вести, но и дороги к Шипке.
Вскоре турецкие батареи охватили Шипку подковой. К перевалу поднимались таборы, готовились к удару.
Иосиф Владимирович понимал: силы защитников перевала недостаточные. Того же мнения и Столетов. Его ополченцы заняли оборону среди солдат и драгун.
Ночью Гурко пробудился от ликующих криков. В землянку, отбросив полог, заглянул генерал Столетов:
— Иосиф Владимирович, Брянский полк пришёл!
Не проявлявший своих чувств генерал обрадовался. Помощь, хоть и недостаточная, но вовремя. Генерал чуял, Сулейман-паша со дня на день начнёт наступление.
Шум в стане русских турки услышали; и после утреннего намаза Сулейман-паша появился на позиции со своим штабом. Он долго рассматривал в подзорную трубу укрепления русских, потом расположения своих батарей, наконец заявил:
— Начинайте обстрел их расположения и не прекращайте, пока не перепашете все их укрепления. А тех временем пусть аскеры роют траншеи по флангам, сжимайте кольцо вокруг русских.
Подозвал Халюсси-пашу:
— Когда солнце взойдёт на той вершине, посылайте таборы в атаку.
Гурко видел, как поднялись аскеры в атаку. Они шли беспорядочно толпами, табор за табором.
— Пойду поднимать своих ополченцев, — сказал Столетов.
А из траншей навстречу туркам поднялись солдаты и по команде батальонных и ротных: «На руку!» приняли таборы в штыки. И уже ни криков «алла», «алла», ни «урра», только стоны и рёв сотен голосов.
Не выдержали аскеры, откатились на свои позиции, отошли и солдаты, укрылись в траншеях.
В тот день ещё трижды подступали таборы, и трижды поднимались в контратаку солдаты и дружинники.
К вечеру бой стих. В укрытиях от полковых кухонь потянуло варевом. По темну солдаты пошли за едой. А в расположении турок было слышно, как зовёт муэдзин правоверных на молитву.
В штабной землянке Гурко собрал командиров, батальонные и ротные отмечали потери и у всех одно: надо резервы. Об этом же говорил и генерал Столетов с командирами дружин.
Согласился с ними Гурко, но в то же время сказал:
— А резервами, господа, мы не ведаем. Однако штаб армии и генерала Радецкого уведомим.
Присутствующие на совещании замолчали. Да и с чем ещё речь вести. Однако генерал Гурко продолжил разговор:
— Уверен, господа, ещё несколько таких напряжённых дней, таких натисков и турки начнут выдыхаться. Считаю, тогда Сулейман-паша перейдёт к тактике выжидания, когда мы какой просчёт допустим. Нет, он не откажется нас сломить, потому как позарез нужна дорога к Плевне, но он постарается сохранять таборы и реже атаковать наши позиции...
Закончив совещание, Иосиф Владимирович покинул штабную палатку. День заканчивался и солнце скрылось за горой, а небо сделалось серым с розовинкой. Тихо на Шипке, постреливали редко и беспорядочно. Поблизости от палатки стоял поручик из ополчения. При появлении генерала отдал ему честь. Гурко спросил:
— Если не изменяет мне память, поручик, вы были прикомандированы к штабу Передового отряда?
— Так точно, ваше превосходительство. На марше к перевалу Хайнкией.
— Да, да, поручик.
— Узунов, ваше превосходительство. Стоян Узунов. Гурко прищурился, потёр лоб, вспоминая о чём-то.
Потом сказал:
— А я ведь вашего батюшку знавал. В Пажеском корпусе учение с ним проходили. А бабушка ваша родом из Болгарии? Не изволили вы жениться? Либо невесту в Питере оставили?
— Никак нет, ваше превосходительство. Если получу согласие бабушки, отсюда невесту приведу.
Гурко улыбнулся:
— Желаю удачи вам, поручик. Непременно побываю на вашей свадьбе...
По войскам служили молебен о даровании победы российскому оружию, попы провозглашали здравицу государю и самодержцу всея Руси и прочая и прочая Александру Николаевичу...