Под стягом Российской империи
Шрифт:
Дорожная суета укачала Гурко. Спал он крепко, но по устоявшейся привычке, едва рассвет забрезжил, был на ногах, засобирался в штаб. Денщик подал чай, хлеб с маслом, и генерал успел спросить о хозяевах. Василий поведал, что хозяин винодел, у него огромное хранилище, где множество бочек с разными винами. А хозяйка молодая и уже не раз справлялась, когда же приедет генерал.
Василий отправился на кухню. Гурко усмехнулся. Для такого молчуна, как Василий, и этот рассказ, видимо, был слишком утомительным.
На
С приходом дивизии в Бельцы оживилась жизнь светского общества. Вечерами играла музыка, знать устраивала приёмы, вечера, обеды и ничто, казалось, не предвещало нарушения ритма жизни.
Но это сторона внешняя. На самом деле ни одно собрание не могло не окончиться разговорами о событиях на Балканах. Восхищались храбростью сербов и черногорцев, подвигами русских добровольцев, проклинали злодейства янычар и башибузуков.
Генерал Гурко от званых обедов отказывался, ссылаясь на занятость, не жаловал и дворянские собрания. А однажды хозяйка дома, где он жил, пригласила его к вечернему чаю, и Иосиф Владимирович не посмел отказаться. Хозяин угощал генерала своими винами, а хозяйка сетовала, что генерал не жалует собрания и не появляется на балах. На что Гурко отшутился, пообещав непременно по весне исправиться, а хозяин перевёл разговор, любопытствуя, когда война может начаться. И на это Гурко отшутился, сказав, что ответ может дать российское правительство, а ещё точнее, Всевышний.
Беседы за чайным столом у хозяев были редкими, и Иосиф Владимирович тому был рад. Дел в штабе по мере приближения войны собиралось немало. Гурко появлялся в штабе утром, когда городок ещё спал, дорогу проделывал пешком, когда выпавший снег ещё не растаял или его не втоптали в грязь. Дежурный по штабу докладывал генералу, подавал сводки из частей, выслушивал распоряжения. Если случались какие-то чрезвычайные происшествия, то о них Гурко требовал докладывать незамедлительно и в любой час.
В тот год зима в Молдавии выдалась мягкая, с лёгкими морозами. В Бельцах снег выпал только к Новому году. А из Петербурга писали: снега завалили улицы и стояли морозы. Даже не верилось.
На Крещение полковые священники отслужили молебен, в дивизии побывал начальник штаба Дунайской армии генерал Непокойчицкий, а вскоре, по согласованию с румынским правительством, войска начали выдвигаться к турецким границам.
По сведениям российской разведки, полученными от болгар, турецкое командование усиленно готовится к боевым действиям. Их таборы встали по правобережью Дуная. Формируются резервы в Забалканье. Особенно укреплённым районом оказался треугольник крепостей Сумистая — Шумла — Варна, где турецкое командование держало свои значительные силы.
Всю вторую половину марта. Гурко провёл в частях своей дивизии. Проверял их боеспособность. Остался весьма довольным. Ранним утром возвращался из Ургенов. У штаба охрана, под навесом кони на привязи. Часовые приветствовали генерала. Иосиф Владимирович поднялся на крыльцо, толкнув дверь, вошёл в помещение. Дежурный, доложил, что с минуты на минуту должен подойти начальник штаба, получена телефонограмма от главнокомандующего. Гурко прочитал. Дивизии предписывалось передислоцироваться в район Зимницы.
Присев к столу, где лежала карта и очки Нагловского, Иосиф Владимирович попросил заварить чаю. От печи тянуло теплом, и вскоре ему стало жарко. Снял папаху и шинель, провёл ладонью по бороде, склонился над картой Балкан. Глаза пробежали от верховий Дуная до гирл. Побродив в поисках возможного места переправы, карандаш уткнулся в Зимницу, напротив болгарского городка Систово. Здесь, по сведениям, правый берег крутой, обрывистый, для высадки войск малоудобен, а посему противник не будет считать его местом возможной переправы.
Вошёл Нагловский. Крупный, седой генерал, принимавший участие ещё в Крымской войне, поздоровался, спросил:
— Гадаете, где переправляться? Гурко указал:
— Пожалуй, у Систово.
— Такого же мнения. А что скажете по телефонограмме великого князя? В районе Зимницы уже сосредоточилась дивизия Драгомирова.
— Думаю, переправу начнёт 14-я пехотная дивизия генерала Драгомирова, а нашу 8-ю кавалерийскую введут в прорыв.
— Я подготовил распоряжение по дивизии о передислокации. Судя по всему, весной надо ожидать объявления войны.
— Штаб армии в Кишинёве, там пока и Радецкий с корпусом... Я вот о чём подумал, Дмитрий Степанович, коли в исторический экскурс обратиться, то российские войска через Дунай переправлялись ещё при великом князе Святославе Владимировиче. И он вёл дружину в несколько тысяч. Потом дунайские воды будоражили войска графа Румянцева, посланные матушкой Екатериной на турок. А ещё генерал Дибич в царствование Николая Павловича. Теперь вот нам суждено Дунай преодолеть...
Нагловский перешёл к телеграфу, а Гурко прикрыл веки и на короткое время забылся во сне, две последние ночи были бессонными. Сам не заметил, как задремал.
И послышался ему знакомый голос:
— Иосиф!
«Кто меня зовёт?» — подумал Гурко.
Силился вспомнить. Вдруг догадался. Это же мать позвала его. Господи, подумал он. Ведь сорок лет, как говорила она в последний раз с ним...
И снова мысли о далёком детстве. Лесная сторона, небольшая усадьба. Берёзы, лиственницы. Село рядом, избы...
Потом увиденное в дрёме исчезло, и Иосиф Владимирович увидел отца. Тот говорил ему строго:
— Помни, Иосиф, ты рода древнего, наш предок наместником Смоленским был.