В больнице медленно течет река часов,сочится в форточки и ускользает в двери.По колким волоскам моих седых усовстекает, растворяясь в атмосфере.Течет река. Над нею – вечный дым.Чем исповедаюсь? Куда опять причалю?Был молодым. Казался молодым.О молодости думаю с печалью.В больнице медленно течет поток времен,так медленно, что мнится беспредельным.Его волной доставленный уронне выглядит ни скорбным, ни смертельным.На новый лад судьбу не перешить.Самодовольство – горькое блаженство.Искусство все простить и жажда жить —недосягаемое совершенство.
«Вот комната эта – храни ее Бог!..»
Вот комната эта – храни ее Бог! —мой дом, мою крепость и волю.Четыре стены, потолок и порог,и тень моя с хлебом и солью.И в комнате этой ночною поройя к жизни иной прикасаюсь.Но в комнате этой, отнюдь не герой,я плачу, молюсь и спасаюсь.В ней все соразмерно желаньям моим —то облик берлоги, то храма, —в ней жизнь моя тает, густая, как дым,короткая как телеграмма.Пока вы возносите небу хвалу,пока укоряете время,меня приглашает фортуна к столунести свое сладкое бремя.Покуда по свету разносит молва,что будто я зло низвергаю,я просто слагаю слова и словаи чувства свои излагаю.Судьба и перо, по бумаге шурша,стараются, лезут из кожи.Растрачены силы, сгорает душа,а там, за окошком, все то же.
«Пишу роман. Тетрадка в клеточку…»
Пишу роман. Тетрадка в клеточку.Пишу роман. Страницы рву.Февраль к стеклу подставил веточку,чтоб так я жил, пока живу.Шуршат, шуршат листы тетрадные,чисты, как аиста крыло,а я ищу слова нескладныео том, что было и прошло.А вам как бы с полета птичьегомерещится всегда одно —лишь то, что было возвеличено,лишь то, что в прах обращено.Но вам сквозь ту бумагу белуюне разглядеть, что слезы лью,что я люблю отчизну бедную,как маму бедную мою.
«Я выдумал музу Иронии…»
Я выдумал музу Ирониидля этой суровой земли.Я дал ей владенья огромные:пари, усмехайся, шали.Зевеса надменные дочери,ценя превосходство свое,каких бы там умниц ни корчили —не стоят гроша без нее.
«Чувство собственного достоинства – вот загадочный инструмент…»
Б. Ахмадулиной
Чувство собственного достоинства – вот загадочныйинструмент:созидается он столетьями, а утрачивается в момент,под бомбежку ли, под гармошку ли, под красивую льболтовнюиссушается, разрушается, сокрушается на корню.Чувство собственного достоинства – воттаинственная стезя,на которой разбиться запросто, но с которойсвернуть нельзя,потому что без промедления, вдохновенный,чистый, живой,растворится, в пыль превратится человеческий образтвой.Чувство собственного достоинства – это простопортрет любви.Я люблю вас, мои товарищи, – боль и нежностьв моей крови.Что б там тьма и зло ни пророчили, кроме этогоничегоне придумало человечество для спасения своего.
«Хочу воскресить своих предков…»
А. Кушнеру
Хочу воскресить своих предков,хоть что-нибудь в сердце сберечь.Они словно птицы на ветках,и мне непонятна их речь.Живут в небесах мои бабкии ангелов кормят с руки.На райское пение падки,на доброе слово легки.Не слышно им плача и грома,и это уже на века.И нет у них отчего дома,а только одни облака.Они в кринолины одеты.И льется божественный светот бабушки Елизаветык прабабушке Элисабет.
«Сколько сделано руками удивительных красот!..»
Сколько сделано руками удивительных красот!Но рукам пока далече до пронзительных высот,до божественной, и вечной, и нетленной красоты,что соблазном к нам стекает с недоступной высоты.
«Строка из старого стиха слывет ненастоящей…»
Строка из старого стиха слывет ненастоящей:она растрачена уже, да и к мольбам глуха.Мне строчка новая нужна какая-нибудь послаще,чтоб начиналось из нее течение стиха.Текут стихи на белый свет из темени кромешной,из всяких горестных сует, из праздников души.Не извратить бы вещий смысл иной строкойпоспешной.Все остальное при тебе – мужайся и пиши.Нисходит с неба благодать на кущи и на рощи,струится дым из очага… И колея в снегу…Мне строчка новая нужна какая-нибудь попроще,а уж потом я сам ее украшу, как смогу.Текут стихи на белый свет, и нету им замены,и нет конца у той реки, пока есть белый свет.Не о победе я молю: победы все надменны,а об удаче я молю, с которой спроса нет.Пугает тайною своей ночное бездорожье,но избежать той черной мглы, наверно, не дано…Мне строчка новая нужна какая-нибудь построже,чтоб с ней предстать перед Тобой мне не было бгрешно.Текут стихи на белый свет рекою голубоюсквозь золотые берега в серебряную даль.За каждый крик, за каждый вздох заплаченолюбовью —ее все меньше с каждым днем, и этого не жаль.
«Старики умирать не боятся…»
Старики умирать не боятся.Им геройски погибнуть не труд.Только нечего зря распаляться:все равно их на фронт не берут.Умирают в боях молодые,хоть не хочется им умирать, —лишь надежды свои золотыеоставляют меж нами витать.И бесшумная их эскадрильянаводняет и полдень и мрак…Тени черные, белые крылья,и от глаз не укрыться никак.
«Над площадью базарною…»
Над площадью базарноювечерний дым разлит.Мелодией азартноювесь город с толку сбит.Еврей скрипит на скрипочкео собственной судьбе,а я тянусь на цыпочкии плачу о себе.Снует смычок по площади,подкрадываясь к нам,все музыканты прочиеукрылись по домам.Все прочие мотивчикине стоят ни гроша,покуда здесь счастливчикитолпятся чуть дыша.Какое милосердиеявляет каждый звук,а каково усердиелица, души и рук,как плавно, по-хорошемуиз тьмы исходит свет,да вот беда, от прошлогоникак спасенья нет.
Краткая автобиография
Не укрыть, не утаить, а, напротив, пусть несмело,тайну сердца, тайну жизни вам доверить я хотел,откровенный свой рассказ прерывая то и дело,ночь пока не отгорела, дождь пока не отшумел.Но за этот подвиг мой без притворства и коварстваи за это вдохновенье без расчета и враньяслишком горькая на вкус, как напрасное лекарство,эта поздняя надежда отказалась от меня.И осталось, как всегда, непрочитанное что-тов белой книге ожиданий, в черной книгепраздных дел…Тонких листьев октября позолота. Жить охота,жизнь пока не облетела, свет пока не отгорел.