Под уральскими звездами
Шрифт:
Утром Павлик проснулся от надоедливого треска мотора-пускача. Озеро освещали косые лучи только что появившегося солнца. На отмели на холостом ходу работал трактор, из трубы вылетали синие клубочки газов.
Пинчук, наклонив голову, прислушивался к работе мотора, Семен и Колокольцев нагружали лодку галькой.
Рядом, полуоткрыв рот, похрапывал Митя. Он был накрыт ватником Василия Дмитриевича, сам Павлик укутан в китель Колокольцева. Неужели они работали всю ночь? Павлик начал поспешно расталкивать приятеля. Тот приподнял голову и долго рассматривал Павлика сонными, бессмысленными глазами, точно пытался понять, что это за человек и что ему нужно.
— Ты, Павка? Чего тебе?
— На озеро посмотри — наши уже работают. А мы спим...
— И верно! Чего ж ты раньше не разбудил? Бежим!
Вставая на ноги, Павлик даже застонал от ноющей боли, которая точно проснулась во всем теле.
— Ничего, разомнешься — все пройдет, — успокоил его приятель. — Такое всегда бывает, когда сразу много поработаешь. Тренировочка — она, знаешь, великое дело...
И в самом деле, после первых движений боль в мускулах ослабела, и Павлик почувствовал себя лучше. Они побежали на отмель.
— Здоровеньки булы, работнички! — встретил их Пинчук. — Вам бы еще немножко поспать: глядишь, мы бы и укатили...
— Ну да! — возразил Митя. — Грузовик-то еще в воде.
— Сейчас вылезет. Теперь уж он наш, — отозвался Колокольцев и обратился к Пинчуку: — Потянем, Василь Дмитрич?
— Потянуть недолго. Вот дорога бы наша не расползлась...
Вновь натянулся и струной загудел трос. Торчавший из воды край кузова качнулся, дрогнул и медленно пополз к трактору. Он поднимался над поверхностью воды все выше и выше. Показалась рама, потом появились лоснящиеся, точно покрытые лаком скаты, выглянула крыша кабины, боковое стекло, дверная ручка, подножка.
Из кузова ручьями текла вода, на солнце засверкало множество струек. Машину вплотную подтянули к трактору и только тогда остановили и занялись осмотром. Это был мокрый, черный, грязный, весь какой-то необычный, но все-таки настоящий грузовик.
Не зная, что делать, Митя раз десять обошел вокруг машины и вдруг решил умыться. Он подставил руки под вытекавшие из грузовика струйки и шумно плескал их в лицо, не забывая радостно приплясывать:
— Вот хорошо-то! А то я позабыл сегодня умыться.
Колокольцев тотчас залез в кабину, внимательно осмотрел приборы, обляпанные тиной мокрые стены, ржавые пружины на перевернутом сиденье, ключи в инструментальном ящике.
— Всего только двенадцать тысяч прошла, — сказал он, вытирая руки. — Почти новая машина. Не пойму, что с ней случилось.
— А ты в мотор загляни, инспектор, надо полагать, там вся закавыка, — предложил Пинчук, закуривая. — Мотор подвел мужика, не иначе.
Теперь, когда машина была поднята, всех с новой силой стало интересовать: что же все-таки здесь произошло? Каким образом грузовик попал на дно Скалистого залива? И где теперь его водитель?
ВОДИТЕЛЬ ГРУЗОВИКА 14-45
Водитель грузовика 14-45 шофер Алаганского совхоза Виктор Бартенев робко сидел на краешке стула в дымном кабинете начальника милиции Годунова. Это был невысокий паренек с тонким болезненно-бледным и очень усталым лицом. У порога лежал брошенный Бартеневым полупустой рюкзак.
Виктор только что приехал из областного управления, рассказал Ивану Алексеевичу историю потери грузовика и теперь смотрел на Годунова тревожными глазами: где машина? В каком состоянии?
Годунов молчал. По долгу службы ему надо было хорошенько отругать парня, по своей оплошности загнавшего свою машину черт знает в какие уральские дебри. Но ругать не хотелось — слишком уж у парня был измученный вид, и так пережил немало.
— Ты сам-то откуда будешь, Бартенев? — спросил Годунов.
— Киевский я, товарищ начальник.
— Угу! Значит, украинец?
— Нет, товарищ начальник. Отец у меня был русский, только мать украинка.
— Климат на Украине хороший. Теплый. Не чета нашему, уральскому. Верно?
— Нет, я бы не сказал. Большой разницы не вижу. Погодка круто меняется здесь, это верно. Из-за нее я и пострадал.
Виктор всматривался в Годунова и никак не мог сообразить, почему начальник милиции уводит разговор куда-то в сторону. Неужели машину не нашли? Но Виктор сам видел телеграмму в областном управлении: «Грузовик 14-45 обнаружен жду дальнейших указаний». Может быть, с машиной еще что-нибудь случилось? Виктор зябко поежился: неужели не кончились его несчастья?
— Да, погодка тебя подвела, — неторопливо проговорил Годунов. — Надо с нею поаккуратнее держаться, а ты себя этаким ухарем показал. Нехорошо, Бартенев, нехорошо! Давно в совхозе-то?
— Осенью приехали.
— Ну и как? Трудно?
— Бывает и трудновато. С жильем у нас, сами знаете... Спасибо, зима теплая была.
— Настроение у ребят какое?
— Настроение? Да как будто бы ничего, неплохое. Я ведь про настроения мало знаю, больше все в разъездах был да вот в больнице два месяца валялся.
— А у самого-то как с настроением? Вид у тебя нехороший, прямо говорю...
— Недолечился я маленько, вот в чем дело. Как узнал про вашу телеграмму, так и стал проситься выписать. Главный врач говорит: «Рано!» А я на своем стою: «Все равно не поправлюсь, пока не узнаю, как и что с машиной...» Ну, выписал. А не выписал бы, убежал бы...
— Вот как ты дисциплину понимаешь! — усмехнулся Годунов.
— Так ведь машина же, товарищ начальник! Шуточное дело! Я как в сознание пришел, так все время про нее думал. Ни есть, ни спать не мог...