Под знаком розы и креста
Шрифт:
– Если играть не на ставки, а просто из интереса, так и в этом нет ничего дурного. Особенно если вас о том просят.
– Да тут и карт нету. Точнее, я их где-то видел, но колода такая затертая, что мало чего с ней сделать можно.
– Так у меня с собой!
Последнее время я непременно носила с собой карточную колоду, при всяком удобном случае тренируясь в фокусах. А разговор этот затеяла, потому что никак не вязался у меня образ карточного шулера с этим приятным и разговорчивым молодым человеком. Последний глянул на меня
– Я по случаю только что в магазин заходила, – объяснила я нахождение при мне не совсем обычной для молодой девушки вещи, – колода на глаза попалась нарядная, мне понравилась, я ее и купила.
– Ну что ж, давайте ее сюда. И сами двигайтесь ближе.
Он выхватил из угла мусорное ведро, одним движением смел в него со стола остатки трапезы, протер столешницу попавшимся под руку полотенцем. Я тем временем подсела ближе к столу и положила свою колоду. Молодой человек сноровисто вскрыл обертку ногтем на мизинце, извлек карты и принялся их ловко перетасовывать:
– Игра в покер вам знакома?
– Да, – кивнула я. – Только давайте сыграем простую игру на четыре карты.
– Как прикажете, – сказал шулер и сдал по четыре карты.
Я глянула на свои, скинула две и получила две другие. Мой партнер менять ничего не стал.
Мы открыли карты, и он выиграл.
– Замечательно! – воскликнула я. – А можно мне сдать?
– А это мне без разницы, – самодовольно откликнулся он.
Я аккуратно, без всяких выкрутасов, перетасовала карты и сдала на руки по четыре штуки.
– Одну поменяйте, пожалуйста, – сказали мне.
Я поменяла.
– А вам что же, ничего менять не нужно?
– Нет. У меня и так хорошая карта.
– Вы бы глянули на них для начала, – посоветовал мне шулер, – а то это сейчас мы просто так играем, а в настоящей игре такую самоуверенность непозволительно демонстрировать. Даже если за столом нет шулера.
– Все равно не буду менять. Вскрывайтесь.
– Четыре короля!
– Четыре туза!
– Это как же? Вот ведь и не заметил ничего! Где ж вас такому научили, если не секрет?
– Секрет! Но чтобы вам было приятно, скажу, что и сама я ничего не заметила, пусть в отличие от вас и следила за вами специально. А вы просто от меня ничего подобного не ожидали.
– От кого тут ничего не ожидали? – спросили от дверей.
Я обернулась и увидела невысокого человека приятной наружности, которую сильно портил помятый вид одежды.
– Уже и карточный притон устроили! – проворчал человек. – На минуту уйти нельзя.
– Ты, Левушка, не обижайся, это я просто барышню развлекал. Рад тебя видеть. Как отсидел-то?
– Отдохнул, выспался. Там хоть и тесно, но место для сна всегда можно найти. Не то что здесь. Придешь, бывало, ночью, кровать невесть кем занята, да поди до нее доберись. Раз пять споткнешься о спящих на полу. Хорошо, если кресло оставят, так в кресле и спишь.
– Да ты проходи, чувствуй себя как
– Спасибо тебе, Аркадий, на добром слове, утешил! Здравствуйте, сударыня! Ну и тебе здорову быть, Аркадий! С чем пришел?
– Я же обещал за тобой присматривать. Для начала вот всех разогнал, чтобы не мешались под ногами.
– Разве всех? Вы, сударыня, не обижайтесь на меня. Это у меня шутки такие ворчливые, оттого что озадачен я сильно. Вы ко мне сами по себе или с ним?
– Сама. Есть у меня к вам пара вопросов. Вот только не вовремя я, да и неловко вам такие вопросы задавать.
– Вы не смущайтесь и спрашивайте без экивоков.
– Вы Валентина Пискарева помните?
– А что с ним?
– Убили.
– Вот ведь!
Лев Львович потеребил свою эспаньолку [63] и наконец прошел в комнату, сел устало на кровать:
63
Эспаньолка – небольшая аккуратная бородка.
– Рассказывайте.
Я рассказала про смерть Пискарева и про то, что обвиняют в его убийстве Михаила Пушкина.
– Я правильно понял, что вы желаете Михаилу помочь? Тогда спрашивайте!
– Очень может быть, что Валентин все же стал членом тайного ордена, чем-то провинился и убийство это – наказание ему, – выложила я все без утайки.
Лев Львович сильно огорчился и глубоко задумался.
– Спрашивал он меня о масонах и прочих, – сказал он наконец. – И я не посчитал нужным отказывать и познакомил его с парой человек. Мне они казались людьми безобидными. Но кинжал-то, которым его убили, по вашим словам, был розенкрейцерский, а я его знакомил с масонами.
– И все равно, если возможно, назовите мне их имена.
– Назову, не вижу причин не назвать. Барон фон Остен Дмитрий Александрович. Второго зовут Градов Алексей Павлович.
– Пискарев не говорил вам, чем завершилось его с ними знакомство?
– Нет. Мы вообще с ним больше прочего о символах разных беседовали. Ну и о Бодлере он любил поговорить. Я посчитал, что его интерес к масонам вызван умозрительным интересом к символам и их значениям. И сам я с этими господами, что вам назвал, именно на этой почве общался.
– А нет ли среди ваших знакомых людей, что одновременно связаны и с одним из орденов, и с тайными политическими организациями? Или такого человека, кто связан с политической деятельностью, но интересовался тайными орденами?
– Не припомню. Нет, точно скажу, не припомню.
– Что ж, спасибо вам. Я пойду, не стану вам мешать. Извините за беспокойство.
– Да какое ж это беспокойство. И извинения я должен принести, что не смог вам помочь.
– Я вас, сударыня, провожу до выхода, – вскочил на ноги Аркадий, увидев, что я собралась уходить.