Под знаком розы и креста
Шрифт:
Начинать фокусы предстояло Саше Огневой.
Руки у нее чуть-чуть дрожали, но со стороны это вряд ли было возможно увидеть. Зато голос прозвучал звонко и уверенно:
– Господа! Почтенная публика! Мы собираемся продемонстрировать вам чудеса магии. И нам необходим помощник из вашего числа.
И вот тут у нас ноги буквально подкосились.
– А можно мне? – спросила неожиданно для всех княгиня Ольга, сидевшая в самом первом ряду.
– Да, Ваше Высочество, – ответила Огнева дрогнувшим голосом, но справилась с волнением и дальше все сделала без ошибок.
Княгине показали пустой ящичек и
– Ой! – сказала Великая княгиня. – Такая красивая перчатка, и исчезла!
– Не волнуйтесь! Достаточно одного взмаха волшебной палочки, и она вернется, – успокоила ее Александра.
И перчатка действительно вернулась. А после из пустого ящичка неожиданно появилась целая куча лент.
Овации утихли, и маменька заиграла ту музыку, под которую предстояло выступать мне. Кажется, и мои фокусы показались зрителям достойными внимания и аплодисментов. Даже крики «Бис!» раздались. И тут наш директор Савелий Парфенович стал не слишком солидно, особенно если учесть, с кем он соседствовал, кричать, что желает увидеть фокус с исчезающей картой. Я к такому повороту была готова и попросила вновь выйти из зала человека. Такой человек нашелся быстро, им оказался не кто иной, как папенька Зинаиды, профессор Игорь Савельевич Эрисман.
Я перед ним и перед публикой развернула веером пять карт и предложила загадать одну из них, а если пожелает, то тихонько назвать ее кому-нибудь из публики, чтобы его не заподозрили в сговоре с нами.
– Так какой сверху по счету лежит загаданная вами карта? – спросила я, сложив карты на ладонь.
– Третья? – не слишком уверенно ответил профессор. – Точно третья!
– Раз, два, три. Ой, да ее тут вовсе нет!
– Э-э-э… Я же специально следил. И где же ей быть?
– Посмотрите в кармане вашего фрака, милостивый государь.
Игорь Савельевич с выражением крайнего недоверия полез в свой фрачный карман и извлек из него карту. Но не ту, которая туда была мною положена. Да и вовсе из другой колоды.
– Э-э-э… Это откуда? – растерялся он.
– Это у вас спрашивать нужно, откуда взялась вот эта карта. Возможно, от другого фокусника. Но вы проверьте еще раз.
На этот раз из кармана была извлечена нужная карта, и публика разразилась аплодисментами, сочтя появление первой карты частью фокуса.
Пока ее отец спускался в зал, Зиночка успела шепнуть нам:
– У нас вчера дома карточная игра была. Вот папенька по рассеянности…
– У вас это фамильная черта, карты по карманам рассовывать, – буркнула Огнева.
Дошел черед и до Зиночки. Она не менее ловко, чем Огнева, проделала свои трюки и тоже получила свои аплодисменты. Остался самый последний фокус с кроликом, и Зиночка, как было отрепетировано, спросила у зрителей:
– Господа! Я чувствую, что вам чего-то недостает, что вы желаете увидеть, как из шляпы будет извлечен…
– Кролик! Хотим кролика! Настоящего!
– Итак, накрываем наш цилиндр волшебным покрывалом, взмахиваем волшебной палочкой, срываем покрывало и достаем…
Тут Зинаида чуть замешкалась, хотя на репетициях
Тут вновь раздались громкие аплодисменты, попугай испугался и взлетел. Сделал круг над залом и уселся на люстре. Восторгу публики не было предела. Этот полет ей понравился не меньше, чем весь наш номер. А тут еще… неловко об этом говорить, но птица испачкала мундир Сергея Львовича Львова. Тот пришел в ужас и хотел начать возмущаться, но вовремя заметил, что громче всех смеется Великая княгиня, и сделал вид, что и ему весьма смешно.
К огромному моему удивлению, Зинаида чуть посвистела, и попугай вернулся к ней. Правда, сев к ней на пальцы, он крикнул «Есть хочу!», но нашалить больше не успел, был засунут в цилиндр и прикрыт покрывалом.
На поклон мы выходили раз десять.
За кулисами мы не знали, смеяться нам или плакать. Все ж таки попугаи, пачкающие мундир преподавателю в присутствии Великой княгини, были нам в диковинку.
– А так ему и надо! – вдруг сказала Зиночка. – Я уж давно догадалась, что это он предатель, сообщивший про наше тайное общество. Мы однажды излишне громко заговорили, а он прошел мимо за вашими спинами.
– Отчего же не сказала?
– Не верила. Не хотелось мне в это верить, думала, что он такой душка! А вот Кеша сразу разобрался, кого наказать.
К моему великому удивлению, наш латинист господин Львов действительно оказался причастен к той шайке и водил близкое знакомство с магистром магических наук Мишенькой. Вот по его просьбе учитель и подсказал, какие грехи за мной водятся. Арестовывать Львова не стали, но из гимназии он был вынужден уволиться.
44
Московские газеты о моем участии во всей этой истории не написали ни слова. Я сама на этом настояла, и моей просьбе все пошли навстречу, и Осип Иванович, и штабс-ротмистр Ковалев. Впрочем, о той части этого двойного дела, что велась Охранным отделением, вообще писалось скупо и самыми общими словами. Зато дело Барсукова расписали так, что сам сэр Артур [79] позавидовал бы. Мальчишки ходили героями, адвокат и вовсе купался в лучах славы, в один день став главной знаменитостью среди всех московских адвокатов, на короткое время оставив в тени самого Федора Никифоровича Плевако. Сам Осип Иванович свалившейся славе и радовался, и смущался ею. Наиболее точно свое отношение к этому он выразил, пошутив однажды самой известной фразой своего знаменитого коллеги: «Господа! А ведь все могло быть и хуже!» [80] .
79
Имеется в виду сэр Артур Конан Дойль, автор рассказов о сыщике Шерлоке Холмсе.
80
Одно из самых популярных изречений адвоката Плевако.