Под знаком змеи.Клеопатра

Обермайер Зигфрид

В народе царило радостное настроение, поскольку часть своей добычи Антоний употребил на то, чтобы в течение двух дней угощать жителей Александрии. В трактирах и кабачках, во всех гостиницах и постоялых дворах с утра до вечера жарили, пекли и варили, рекой лилось ячменное пиво, молоко и вино. И как всегда, когда что-то получают даром, не обошлось без безобразных сцен: люди ели и пили больше, чем могли, и все улицы были заблеваны. Кое-где поколотили трактирщиков, потому что заподозрили, будто они кое-что припрятали в свою пользу. В больших городах всегда так бывает, и вряд ли когда-нибудь что-то изменится.

После Брухейона и храма Серапейона гимнасий являлся самой большой постройкой в Александрии. Он занимал площадь

между Семой и Воротами Солнца, ряды его колонн протянулись почти на пять стадий и охватывали множество внутренних двориков, часть которых использовалась для атлетических упражнений, а в остальных проходили занятия, на которых молодых людей готовили к посещению высшей школы. В бесконечных тенистых залах учителя и ученики могли дискутировать на различные темы, неспешно прогуливаясь при этом, поскольку некоторые из ученых мужей придерживались мнения, что покоящееся тело склонно к вялости и отсутствию интереса, в то время как движение пробуждает бодрость духа.

В центре гимнасия находился обширный квадратный внутренний двор, на котором могло разместиться от трех до четырех тысяч людей. Здесь был установлен обитый серебром подиум, на котором возвышались два золотых трона; чуть в глубине стояли еще четыре — поменьше и не такие роскошные.

На этот праздник были приглашены все знатные граждане Александрии. По самым скромным подсчетам, население города составляло тогда более восьмисот тысяч человек. Приглашенных гостей было около четырех тысяч. Это были представители старинных родов македонского, греческого, египетского и иудейского происхождения, владельцы крупных кораблей и торговых домов, придворные и несколько личных друзей этой царственной пары.

Друзья Клеопатры сидели на низеньких стульях у подножия ее трона, свита Антония стояла напротив, и я узнал нескольких легатов, знакомых мне по парфянской кампании, среди них верного Канидия Красса.

Даже нам при дворе не было известно точно, что должно было здесь состояться. Об этом ходили различные слухи, которые, впрочем, мало кого интересовали, поскольку мы и так вскоре должны были узнать правду. А она, забегу вперед, заключалась в том, что император Марк Антоний по-новому упорядочивал восточную и южную половину Римской империи.

Царица сидела по правую руку от императора, что подчеркивало ее царственное происхождение. Однако, со стороны народа, справа сидел Антоний, что соответствовало действительному соотношению власти.

На Клеопатре были все знаки достоинства Исиды: на голове ее над короной с уреем сверкал солнечный диск в окаймлении коровьих рогов, в правой руке был серебряный систр, а в левой — золотой anch — знак.

Немного спустя появились дети Клеопатры, которые заняли четыре трона пониже. Справа сидел тринадцатилетний Птолемей Цезарь, рядом с ним шестилетний Александр Гелиос и его сестра Клеопатра Селена и, наконец, двухлетний Птолемей Филадельф, которого привела за руку его нянька и который ни за что не хотел сидеть спокойно.

Антоний подождал, пока подданные насладятся великолепным зрелищем, затем поднял руку, и шум понемногу уступил место тишине — насколько это вообще возможно среди четырех тысяч человек.

Антоний поднялся. На этот раз на нем были золотые доспехи императора и пурпурный плащ, в левой руке он держал длинный римский жезл полководца. Его глухой, но сильный голос достигал самых дальних уголков двора.

— Граждане Александрии — дорогие друзья! То, о чем я сейчас сообщу, совершается в память божественного императора Юлия Цезаря и силой власти, которой наделил меня римский сенат. Я подтверждаю, что Светлейшая Клеопатра, Дочь Солнца, сестра Исиды, Повелительница Обеих Земель, является царицей Египта, и назначаю ее также повелительницей Африки, Кипра, Койлесирии и предписываю, чтобы впредь во всех приказах, повелениях, документах, а также на монетах она именовалась титулом «царица царей». Ее соправителем

и будущим наследником является Птолемей Цезарь.

Антоний указал на худого высокого подростка, на голове которого была двойная египетская корона и который выглядел несколько смущенным и неуверенным. Вероятно, он хотел бы теперь быть подальше отсюда, в каком-нибудь тенистом дворцовом саду, где веселые и красивые придворные дамы, которым он, по слухам, охотно оказывал внимание, посвящали бы его в тайны любви.

— Александр Гелиос! Тебя я объявляю царем Армении, Мидии и Парфии — властвуй на благо народа и во славу Рима.

Мы упивались этой самоуверенной речью, как будто сладким вином, хотя все должны были бы знать, что Парфия по-прежнему остается непобежденной, а Мидией уже управляет римский клиентальный царь. Что же касается Армении, то хотя Антоний и завоевал ее и ее царь сидел в оковах здесь, в Александрии, но его сын остался на свободе и теперь в Парфии ожидал, когда представится возможность вновь вернуть себе свою страну.

Впрочем, для шестилетнего Александра Гелиоса эти препятствия были несущественными. На его круглом мальчишеском лице просияла широкая улыбка, как если бы мама позволила ему еще час повозиться с любимой собакой. Чтобы подчеркнуть его новое положение, его одели в парфянское платье и высокую древнеперсидскую шапку с павлиньим пером. Его сестра Клеопатра Селена, очевидно, сознавала всю важность момента, и ее милое детское личико было сосредоточенно и величественно — насколько это возможно для шестилетнего ребенка. Ей было доверено управление Киренеей — страной, граничащей с Египтом на востоке. Антоний великодушно не обратил внимания на то, что уже несколько десятилетий она, так же как и Крит, являлась римской провинцией. Так что маленькая Селена получила корону страны, которой уже управлял римский наместник. Двухлетний Птолемей Филадельф тоже не был забыт и получил Финикию, Сирию и Киликию — однако малыша это не особенно интересовало. Он угрюмо посасывал палец и, кажется, готов был вот-вот зареветь. Но прежде чем это случилось, слуга взял его за руку и подвел к тронам родителей, куда подошли и остальные дети. Все они один за другим обнимали и целовали мать и отца. Послышались ликующие возгласы гостей, и над гимнасием повеяло дуновением великой истории.

Но кто из нас почувствовал в этот момент, что наших голов коснулось ледяное дыхание предстоящей гибели?

В память об этом выдающемся дне придворные получили по нескольку только что отчеканенных денариев, на которых было наглядно запечатлено это событие. Изображение нашей царицы было обрамлено надписью: «CLEOPATRAE REGINAE REGUM FILIORUMREGUM» («Клеопатра, царица царей, и ее сыновья, цари»),

Антоний, несколько более скромный, провозглашал только: «ANTONI ARMENI ADEVICTA» («Антоний, победитель Армении»).

Это были римские монеты с латинскими надписями. Никто из римских граждан не был возмущен тем, что Антоний провозгласил себя победителем Армении. Титул Клеопатры «царица царей» они восприняли как дань восточному преувеличению, поскольку царицей — и любой это знал — она была только с позволения Рима.

Но было еще кое-что, возбуждавшее опасения — особенно среди образованных римлян, а к таким относились почти все римские политики.

Когда-то ученик Заратустры [58] персидский прорицатель Гистасп предсказал гибель Римской империи. Он говорил о победителе, который придет с Востока. Теперь нашлось немало тех, кто решил, что при этом имелись в виду объединенные войска Антония и Клеопатры. Еще отчетливее говорилось об этом в «Книгах Сивилл»:

58

Заратустра (Зороастр, Заратуштра) — легендарный основатель древнеперсидской религии.