Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
Береника собиралась остаться в Александрии до начала сбора урожая, то есть еще на два месяца. Из уважения к ней Селевк решил прервать пока отношения с Лавинией. Это возбудило небывалую зависть и ненависть со стороны получившей отставку любовницы. И пришел день, когда в этой трагедии на сцену пришлось выступить министру здоровья и личному врачу царицы.
Это случилось, вероятно, в конце марта. Зимние дожди понемногу уступали место теплу, и уже дважды нас касалось дыхание налетавшего из пустыни хамсина. В последний раз он свирепствовал целую неделю, наполняя город желтой пылью. Эти песчаные бури редко
После того как Салмо стал моим заместителем, ему выделили собственную служебную комнату. К нашему общему сожалению, теперь мы общались в основном через посыльных, которые сновали туда-обратно с горами свитков, потому что каждый из нас был завален работой.
— Раньше все было лучше, — заметил Салмо, когда однажды мы с ним случайно встретились, — мы работали бок о бок, и у нас всегда находилось время для хорошего разговора. А теперь…
Да, я его прекрасно понимал. Я и сам время от времени хотел попросить царицу об отставке, но все не мог придумать для этого подходящей причины.
Поэтому, когда однажды Салмо явился ко мне собственной персоной, я был страшно поражен.
— Салмо, в чем дело?..
— Царица приказывает нам немедленно явиться к ней. Должно быть, случилось что-то нехорошее!
Пока нубийские рабы бежали с нашими носилками к царскому дворцу, мы вместе размышляли, что могло вызвать недовольство царицы. Однако ни Салмо, ни мне в голову ничего не приходило.
Царица нетерпеливо отмахнулась от наших церемониальных поклонов.
— Я велела явиться тебе и твоему помощнику, потому что Беренике вдруг стало плохо, и трое врачей высказали на этот счет три различных мнения. Может быть, вам с вашим опытом удастся внести какую-то ясность.
Селевк сидел у постели своей супруги и держал ее руку. Двое моих коллег стояли у окна и шепотом спорили. При моем появлении они склонились в поклоне, однако я, не ответив на него, сразу же подошел к постели.
— Вот уже несколько дней она чувствовала себя не очень хорошо, — сказал Селевк прерывающимся от слез голосом. — Но мы думали, что виной тому хамсин — многие от него страдают. Ее постоянно тошнит, все время мучает жажда, она жалуется на боль в животе, и ей трудно дышать…
Да, Береника выглядела неважно. Она лежала скорчившись, стонала, задыхалась и едва могла говорить. Лицо ее изменилось почти до неузнаваемости: бледное, искаженное, в нем не осталось ничего, кроме страдания.
Коллеги осторожно заметили, что это похоже на отравление какими-нибудь недоброкачественными продуктами. Судя по некоторым симптомам, это могла быть рыба, но, возможно, также и мясо…
— Ела ли твоя жена что-нибудь такое, чего не ел также и ты?
Селевк в сомнении потер руками виски.
— Нет, в последние дни мы всегда обедали вместе. Вот разве что подарки и сладости…
Он указал на стол у окна. Я увидел коробочку с фигами и финиками, блюдо с медовым пирогом и другое блюдо — с засахаренными фруктами, приготовленными нашим придворным поваром: он всегда посыпал эти сладости смесью корицы и перца.
— Ела ли она что-нибудь из этого?
— Только попробовала: вот это и это…
— А ты, господин, — спросил его Салмо, — ни к чему не притронулся?
Селевк
— Я никогда не ем сладкое — из-за зубов.
Всем при дворе было известно, что Селевк часто страдает от зубной боли и поэтому вот уже много лет не притрагивается к сладкому. У меня возникло страшное подозрение, и Салмо — я увидел — тоже что-то почуял.
Я кивнул врачам, и мы вышли из комнаты.
— Вы правы, уважаемые коллеги, это отравление, но, боюсь, причиной его послужило не мясо и не рыба. Мне вспоминается случай из практики, когда в одном семействе трехлетний ребенок случайно отравился крысиным ядом. Он умер при мне, и симптомы были такие же, как у Береники: боли в желудке, рвота, удушье, бледный, желтоватый цвет лица, холодная кожа и слабый пульс. А что, господа, является главной составной частью крысиного яда?
— Мышьяк! — сказали они как один.
— Да, мышьяк. А этот яд, к сожалению, не обладает ни вкусом, ни запахом, его можно подмешать к Чему угодно, не вызвав ни малейших подозрений. Попробуем проверить все эти сладости.
— А как? — спросил один из врачей.
— С помощью крыс, конечно!
В школах для врачей специально разводили ручных крыс, на которых испробовали действие различных ядовитых веществ.
Однако Беренику уже невозможно было спасти. Даже большая доза воды, смешанной с уксусом и мятой, не могла нейтрализовать яд. К вечеру она впала в кому, дыхание ее стало еще более прерывистым, и вскоре она умерла на руках своего супруга Селевка.
С помощью крыс мы быстро установили, что засахаренные фрукты были посыпаны смесью из корицы, перца и мышьяка. Его серый цвет и полное отсутствие запаха легко позволяли это сделать.
Но кому понадобилось отравить Беренику? Может быть, сам Селевк попытался таким образом освободиться от супруги ради Лавинии? Если у кого и возникали подобные подозрения, то о них не говорили вслух. Любой, кто был знаком с Селевком, прекрасно понимал, как маловероятны подобные предположения.
Клеопатра была разгневана. Она назначила специальную комиссию, которая должна была любой ценой выяснить все детали этого мрачного дела, что оказалось вовсе не так уж трудно.
Придворный повар сразу узнал свое произведение. Оно было изготовлено по личному поручению жены одного из министров. Да, она заказала засахаренные фрукты в подарок Беренике, и ее первая горничная должна была отнести их Селевку. Это можно было бы поручить и Лавинии, второй горничной, но жена министра из уважения к Беренике не хотела посылать к ней любовницу ее мужа. Упаковка? Да, о ней позаботилась Лавиния. Фрукты были уложены на красивом блюде, покрытом свежими листьями мяты.
Лавиния попыталась разыграть полное непонимание и невинность. Однако комиссия работала усердно и на десятый или двенадцатый день ей удалось отыскать торговца лечебными травами, который продавал также и крысиный яд. При очной ставке он узнал Лавинию — и даже не по ее внешнему виду, потому что на ней был парик, а по тихому мелодичному голосу. Она сказала, что в доме ее госпожи, жены корабельного мастера, расплодилось множество крыс, и ей нужно яду примерно на дюжину этих тварей. Он предупредил ее, как опасен этот ад для людей, и велел хранить его в хорошо закрытой посуде и так, чтобы он случайно никуда не попал.