Под знаменами Москвы
Шрифт:
Имя князя Федора Юрьевича Шуйского фигурирует и при важнейшем политическом акте псковских властей в октябре 1468 г. Именно к нему (и к посадникам псковским, и ко всему Пскову) обращались на вече «священноиноки и священники вся 5 соборов» с грамотой об управлении псковской церковью. Эта грамота, составленная псковским духовенством на основе Номоканона и утвержденная на вече, была положена в ларь, став, таким образом, законом феодальной республики. Во главе всего церковного управления были поставлены поп Андрей Коза из церкви Михаила Архангела и поп Харитон из церкви Успения на Завеличье. В декларации о новой системе управления подчеркивалась ответственность светских властей Пскова за церковные дела: «…а ны нам, сынове, поборники будете нашея крепости, зане же здесь правителя всей земли над нами нетуть, а нам о себе тоя крепости удержати не мощно попромежи себе о каковых ни буди церковных вещах…» Реформа церковного управления прошла, видимо, не гладко: отзвук борьбы против нее — в известии о бегстве той же осенью в Новгород Андрея Козы, одного из руководителей нового церковного ведомства. По словам летописца, Коза «сбежа в Новгород к владыце жити», так как на него «всташа клеветницы» 48 .
Трудно переоценить принципиальное значение псковской реформы. Это — первый в Русском государстве опыт подчинения церковной организации светской власти. В этом смысле реформа 1468 г. была своего рода прообразом той политики подчинения церкви государству, которая скоро стала проводиться в масштабах всей Русской земли. Но если в последние десятилетия XV в. эта политика означала усиление централизованной власти в интересах всей Руси, то в условиях автономной Псковской республики 60-х годов она вела к усилению власти псковской господы и псковского веча, т.е. к укреплению политической основы Псковской феодальной республики. Это (как и нежелание обострять отношения с Новгородом) было, вероятно, одной из причин того, что псковская церковная реформа не встретила активной поддержки в Москве. Как мы уже знаем, митрополит Филипп встал на сторону новгородского архиепископа (против чьих интересов реформа была непосредственно направлена), и в январе 1470 г. реформа была отменена.
Тем не менее участие в принятии реформы наместника великого князя, санкционировавшего ее своим присутствием на вече, — факт весьма показательный. Представитель великого князя во Пскове не счел нужным ни прямо (своим выступлением на вече), ни косвенно (своим отсутствием на нем) выступить против реформы. Представители великокняжеской власти знали о подготовке и проведении реформы, как знал о ней, без сомнения, и митрополит Филипп. И тем не менее реформа осуществлялась более года. Принципиальных возражений в Москве она, видимо, не вызывала. Более того, в спорах псковичей с архиепископом, приезжавшим во Псков в январе 1469 г. специально по поводу новой грамоты, победа фактически осталась на стороне псковичей. Они не подчинились авторитету архиепископа, согласившись только на арбитраж митрополита. Лишь в октябре того же года во Псков прибыли послы великого князя и митрополита с предложением отменить грамоту. Видимо, Москва решилась на этот шаг не сразу и не без колебаний. Псковичам понадобилось более двух месяцев для выполнения распоряжения митрополита, и, как уже указывалось, только 5 января 1470 г. грамота была извлечена из ларя и уничтожена.
Об участии князя Федора Юрьевича в событиях, связанных с реформой, после октября 1468 г. летописец не пишет. Видимо, являясь проводником великокняжеской политики во Пскове, князь Федор Юрьевич не выступал против проведения реформы и в спорах псковичей с архиепископом Ионой не заявил себя сторонником последнего. Тем самым он оказал молчаливую поддержку псковичам, что не могло не способствовать укреплению его позиций во Пскове.
Одним из существенных событий рубежа 60—70-х годов XV в. были для Пскова переговоры с королем Казимиром, приехавшим в Полоцк. Псковский летописец счел нужным отметить, что король до этого в Полоцке не бывал более 20 лет. На встрече псковских послов во главе с посадником Стефаном Афанасьевичем с королем с 24 по 27 января 1470 г. «король управы не учинил никаковы обидным делом», но назначил срок для продолжения переговоров со своими представителями. На эти переговоры, начавшиеся в Березничах 14 сентября, псковичи отправили представительное посольство в составе четырех посадников, а также бояр со всех концов. Летописец подчеркивает, что «с ними ездил и сам князь Федор Юрьевич и с сыном с князем Васильем». Это действительно важный факт: впервые переговорами Пскова с королем руководит наместник великого князя. Четырехдневные переговоры не привели, однако, ни к какому соглашению, не принеся ничего, кроме «истомы» послам, «убытком» и «изъезжи» «Христианом по всем волостям и по пригородом» 49 . Удивляться этому не приходится: сентябрь 1470 г. — канун решающего столкновения между Москвой и Новгородом. В этих условиях понятно стремление Литвы сохранить напряженность на псковских рубежах, оказывая тем самым прямую помощь своему потенциальному союзнику — Новгороду, где в то же время резко активизировалась деятельность партии сторонников Литвы.
Итак, к началу 70-х годов во Пскове можно наблюдать значительное усиление влияния великокняжеской власти. Князь Федор Юрьевич оказался наиболее деятельным из псковских наместников. В отличие от своих предшественников он стремится активно участвовать не только в военно-дипломатических мероприятиях, но и в политической жизни Пскова. Это — проявление не только личных качеств князя, но в первую очередь политической линии московского правительства, направленной на усиление контроля над феодальной республикой. Сохраняя основы своего политического устройства, Господин Псков все в большей степени подпадал под влияние Москвы. Важнейший показатель этого — расширение судебно-административных функций наместника в 1467 г., открывшее новые возможности для проведения великокняжеской политики в самом Пскове. Накануне решающей схватки с Новгородом московско-псковские отношения представляются достаточно прочными. За десять лет позиции великого князя во Пскове значительно укрепились, чему способствовала в первую очередь активная роль Москвы в защите псковских интересов перед Орденом, Литвой и Новгородом, обеспечившая Пскову относительный мир и безопасность. В сложных внешнеполитических условиях Господин Псков сохраняет верность своей ориентации на Москву.
60-е годы XV в. — время начала крупных перемен в Русской земле. Наступление на удельные княжества, победа над Казанью, усиление контроля великокняжеской власти над Псковом, развитие и укрепление правительственного аппарата в Москве — наиболее заметные вехи этого десятилетия. В то же время 60-е годы характеризуются прогрессирующим обострением московско-новгородских отношений, существенным усилением литовско-орденской ориентации новгородского боярства.
Успехи, достигнутые в 60-х годах XV в. в центре страны и на ее восточных рубежах, означали существенное усиление Московского великого княжества и укрепление его политических и стратегических позиций. Но сохранение на Северо-Западе могущественной боярской республики, этого наиболее крупного и сильного носителя старых традиций феодальной раздробленности, ее активные контакты с внешними врагами ставили на повестку дня коренной вопрос о дальнейших путях политического развития Русской земли: превратится ли она в единое государство или останется совокупностью земель и княжеств, относительно независимых друг от друга? Так «новгородский вопрос» превращался в основную проблему русской жизни последующего десятилетия.
Глава V
Перед грозой
Наступила осень 1470 г. По принятому на Руси летосчислению, начался год 6979-й. Утром 5 ноября в Новгороде умер архиепископ Иона, двенадцать лет возглавлявший Дом Святой Софии и в какой-то мере — правительство феодальной республики. Это были отнюдь не спокойные годы. Обострялся конфликт с Псковом, не раз до крайности ухудшались отношения с Москвой. Но все же удавалось сохранить мир — вероятно, не без участия дипломатичного владыки. Тем не менее тучи продолжали сгущаться. Уже через три дня после кончины Ионы в Новгороде появляется князь Михаил Олелькович — приглашенный новгородскими боярами брат киевского князя Семена и вассал короля Казимира. Начинается последний акт борьбы боярского Новгорода против великокняжеской Москвы.
Московская точка зрения на эти события отразилась в двух памятниках. Один из них — рассказ великокняжеской летописи, другой — «Словеса избранные», читающиеся в Софийско-Львовской, Новгородской IV (по списку Дубровского) и некоторых других летописях.
Рассказ великокняжеской летописи был включен в свод 1472 г., т.е. был составлен сразу после событий 1 . Он начинается с избрания нового архиепископа Феофила, которое совершилось «по старине», путем жребия. После этого новгородцы «послаша к великому князю… посла своего Никиту Ларионова бити челом и опаса просити», чтобы новый владыка мог приехать на Москву для своего официального поставления митрополитом — «яко же и преже сего было при прежних князех». Великий князь, «посла их почтив, отпустив со всем, о чем ему били челом», подчеркнув в своем ответе традиционность существовавших отношений: «…как было при отце моем… и при деде, и при прадеде моем, и при преже бывших всех великих князей». При этом великий князь счел нужным особо отметить общерусский характер своей власти: «…их род есми Володимерских и Новгорода Великого и всея Руси» 2 .
Конфликт в Новгороде начался после возвращения посла. Хотя сам архиепископ и «мнози тамо сущии людие лучшие, посадницы и тысяцкие и житьи людие велии о сем рады быша», но тут же — по-видимому, на вече, на котором посол Ларионов «сказа им жалованье великого князя», обозначилась активная оппозиционная группировка. В нее вошли «некоторые же от них, посадничи дети Исака Борецкого с матерью своею Марфою и с прочими инеми изменники». Именно они, «научени дьяволом… на погибель земли своей и себе на пагубу», сформировали свою политическую платформу: «…не хотим за великого князя Московского, ни зватися отчиною его. Волны есми люди Великий Новгород, а Московский князь великий многие обиды и неправды над нами чинит, хотим за короля Польского и великого князя Литовского Казимира». Выдвижение этого лозунга положило начало открытому расколу в новгородском обществе. «Изменницы», по словам летописца, «начаша наимовати худых мужиков вечников, на то за все готовые суть по их обычаю». Эти «наимиты тех изменников — каменье на тех метаху, которые за великого князя хотят». Дело дошло до открытых столкновений с применением силы.
Итак, выступление против великого князя — акция одной из боярских группировок. Борецкие — бояре Неревского конца; глава семьи посадник Исак Андреевич — политический деятель 20—60-х годов XV в., к началу 70-х годов его уже не было в живых.
Московский летописец противопоставляет «изменникам» сторонников великокняжеской ориентации, к которым, по его данным, относились «мнози… старые посадницы и тысяцкие, лучшие людие, тако же и житьи людие». Сторонники Москвы «глаголаху: нелзе, братие, тому так быти… за короля нам датися, и архиепископа поставити от его митрополита, латынина суще».