Подари себе рай (Действо 2)
Шрифт:
– Именно за эти дни всё и произошло.
– И что это за газета?
– "Известия".
– Поздравляю, - осклабился поверенный.
– Больше того, - проговорил Сергей, внимательно глядя в глаза Элис, я готовлюсь ехать в Нью-Йорк собственным корреспондентом этой газеты.
– Это великолепно!
– поверенный постучал вилкой по бокалу. Предлагаю тост за будущего представителя правительственной газеты "Известия" в Нью-Йорке.
Все чокались с Сергеем. Все, кроме Элис, которая, стоя в стороне, напоказ кокетничала с переводчиком. А он млел, он принимал этот флирт за чистую монету. Сергей наблюдал за Элис через плечо поверенного. "Вот чертова девка, - думал он, - обидчива как капризный ребенок. Еще глупость какую-нибудь выкинет". Улучив момент - к переводчику подошел шеф московского бюро "Ассошиейтед пресс", он взял Элис под руку, отвел в сторону.
– Что случилось, Элис, дорогая?
– Дорогая? Что случилось? Я полагала, что имею хоть какое-то право узнавать о столь значительных переменах в жизни моего дорогого Сержа первой. Понимаешь, первой! А не в компании подвыпивших посторонних, которым твоя судьба, да и моя тоже, абсолютно безразлична.
– Эли, милая, все решилось собственно лишь вчера и я не успел...
Вновь подошел переводчик, стал что-то говорить, пытаясь встать между Сергеем и Элис. Девушка взяла его за плечи, повернула к себе спиной, шутливо легонько дала коленкой под зад, сказав при этом со смешком: "Запишитесь ко мне на прием у моего секретаря". Приникла к Сергею всем телом, прошептала:
– Увези меня отсюда, любимый, сию же минуту!
– Обязательно увезу, но позже. Это же твой вечер!
– Славный фуршет, - шеф московского бюро Рейтер долго выбирал тарталетку, наконец остановился на семге.
– А этот Сергей симпатяга, не так ли, Шарль? Правда, я что-то не встречал его ни на раутах, ни на пресс-конференциях, ни где-нибудь еще.
– Это вас удивляет?
– шеф бюро Франс-пресс отправил в рот бутербродик с анчоусом.
– Мм... После водки - манифик! У этих русских сейчас все меняется не с калейдоскопической - с молниеносной быстротой. Вчера я брал интервью у наркома авиационной промышленности. Слава богу, вчера же и передал в Париж. Сегодня - вы читали сегодняшние газеты?
– ну да, значит видели, назначен новый нарком. Вы здесь недавно, милый Грэхем, привыкайте ничему не удивляться.
Первым откланялся наркоминделец. Он долго тряс руку поверенному, приговаривая: "Славно, надежно развиваются наши отношения. FDR - великий президент". Обратившись к Элис, доверительно сообщил: "Ваше интервью произвело очень благотворное впечатление на самом верху. Если чем могу помочь в будущем - милости прошу. Вот мой прямой телефон".
Бедняга, он еще не знает, что этой ночью будет препровожден на Лубянку, а через неделю казнен как британский агент. Товарищ к своему несчастью забыл, что около двадцати лет назад на выборах в оргбюро ЦК он выступил с отводом Кобы. И еще - что, будучи меньшевиком, пять лет провел в эмиграции в Лондоне. Скверная штука забывчивость. Впрочем, иногда чрезмерная памятливость еще хуже. Последним, когда оставались уже лишь Элис и Сергей, отбывал Шарль. Серые глаза его стали маленькими, белки налились кровью, веки оставили узкие щелочки. Однако, движения его были тверды и рука, державшая рюмку, не дрожала.
– Это оччень хоррроший русский обычай - пить за удачную дорогу, говорил он, ловко опрокидывая в рот одну за другой уже третью рюмку и каждый раз приговаривая: "На посошок! Я правильно произношу это священное слово? Нет, вы поправьте меня, поправьте. По-со-шок! Так? Скажите, так? Это очень важно. Очччень". Наконец, пошел к выходу из кабинета, но у самого порога обернулся и со вздохом сожаления сказал:
– Всем хороша Москва. Жизнь дешевая, люди гостеприимны, иностранцев обожают. Но вот ночью, ночью, господа, куда деваться? Что делать? Ведь именно так называется одна из книг Ульянова? Все закрывается до полуночи. То ли дело Шанхай, Гонконг, Бомбей, Рио, Гавана! А о Нью-Йорке, о любой западной столице, даже такой крохотной, как Копенгаген или Таллин, я и не говорю.
Он вернулся к столу, налил фужер водки, без всяких "посошков" выпил его одним махом и со словами: "Надо указать на это московским властям!" с сердитым видом удалился. Элис вскочила на стол, простерла перед собой руку и, подражая голосу Шарля, воскликнула:
– А вот мы знаем, что делать в Москве ночью, господа!
И, обняв Сергея за шею, закружилась с ним по кабинету, припевая:
– Любить! Любить! Любить!
Уже в своем гостиничном номере, под утро, до одури изнеможенная, мокрая как мышка и счастливая, шептала, положив голову на его грудь: "Я не хочу без тебя, я не могу без тебя. Ты будешь в Нью-Йорке, а я здесь?! Нет, нет и нет! Я буду всегда там, где будешь ты. Или я умру. Ты хочешь, чтобы я умерла? Скажи, скажи, ты хочешь?"
– Я хочу, чтобы ты была самой счастливой женщиной на свете.
– Тогда я буду! Буду!
Она вновь сливалась с ним в сумасшедшем экстазе. И проживавший в номере этажом ниже индус, секретарь Рабиндраната Тагора, вырванный из нирваны божественного сна, безропотно стоически наблюдал, как в свете уличных фонарей трепетно танцевали хрусталики огромной люстры и восторженно пели песнь вечной любви.
Сергей посмотрел на часы, было ровно шесть. Он осторожно сел на кровати, стараясь не потревожить спавшую Элис, закурил. Взгляд его упал на книгу, лежавшую на тумбочке. Хм, первый том "Мужчина и женщина". Он читал когда-то это любопытное сочинение. Взял увесистый фолиант в руки, прошуршал страницами. "Мужчины - ладно, с ними все ясно. Простодушный Адам поддался уговорам прелестницы, сотворенной из его же ребра. А вот женщина... Женщина - исчадие ада или ангел во плоти, благословение судьбы или проклятие Мефистофеля... Афанасий Петрович свое предупреждение изобразил в автобиографической притче. Ходжаев, тот с горской, чеченской прямолинейностью заявил, что мой американский контакт Алиса может быть подспорьем, а может и способствовать провалу. "Французы не дураки, резюмировал он разговор на эту тему.
– Смотри, как бы не пришлось нам в один прекрасный момент воскликнуть "Шерше ля фам!" Тебе могу сказать - Коба одобрил твой выбор: "Из этой дочери миллионера можно сделать верного товарища". Подчеркнул слово "можно". У него глаз точный. Получится ли? Твой выбор, твоя и ответственность..."
Я сказал ей, что хочу, чтобы она была самой счастливой женщиной на свете". Он встал, тихонько, на цыпочках прошел в ванную. "Итак... Самая счастливая женщина на свете - богатая, замужняя, любящая, имеющая много детей?
– думал, отмокая под душем, Сергей.
– А если главное - найти и полностью или, скажем, максимально реализовать свое призвание, свой талант? Или главное - гармония всех этих факторов плюс еще те, которые у каждой женщины будут сугубо индивидуальными? Ну разве такое возможно? Что-нибудь обязательно будет недоступно, а что-нибудь абсолютно нежелательно. Простейший пример - говорят, все женщины мечтают о замужестве. Все ли? Я знал таких, которые превыше всего ценят абсолютную независимость. Абсолютную. А нормальный брак ее конечно же ограничивает. Сколько счастливых браков мне известно? Ни одного. Кстати, Элис, при всей ее раскованности и лобовой откровенности ни разу не заикнулась о жажде опутать себя узами Гименея". На секунду он представил, что юный, нагой бог брака с горящим факелом в одной руке, другой украшает нагую Элис гирляндой черно-пунцовых, зелено-аквамариновых, бериллиевых, облачно-агатовых цветов. Видение это возмутило его своим бесстыдством и усилием воли он тотчас изгнал его прочь из своего сознания. "Ага, ревнуешь даже к древнему богу! Да, ревную!" И он удивился этому чувству - до Элис оно не было ему ведомо.
За завтраком, который был заказан в номер, Элис между прочим сообщила: "Ты, Сержик, нравишься не только женщинам, но и мужчинам. Да-да, что ты смотришь с таким удивлением? Мой поверенный прямо рассыпался в комплиментах по твоему адресу: "Handsome, strong, witty, intelligent!" Очень интересовался, откуда ты родом, что у тебя за семья, где и как мы познакомились. Долго смеялся, когда узнал, что Грэта Ван Дер Лейн окрестила тебя Королем Викингов. Поздравляю, ты явно завоевал его симпатии! Это важно, не так ли? В отсутствие посла он главный американец, представляющий в Москве Штаты".
"Это совсем не те симпатии, которые я хотел бы завоевать, - мысленно отметил Сергей и улыбнулся широко, благодарно, четко сознавая, что радоваться нечему.
– Симпатии влекут за собой повышенный интерес, особое внимание. Только сейчас и только это тебе и нужно!" И тут же другой внутренний голос отметил: "Спокойно, Серега! Чего раскудахтался? Естественно, тобой заинтересовались. А ты как хотел? Небось, не в любительский преферанс играешь. Тут мизер в темную на первой руке не проходит. Или забыл любимую поговорку Афанасия Петровича? То-то и оно, какую? Волков бояться - в лес не ходить".