Поддельный шотландец. Дилогия
Шрифт:
– - Это люди Клуни, -- сказал мне Алан, как только нас посадили вместе.
– - Мы не могли попасть удачнее. Нам пока придётся остаться здесь, на его передовых постах, покуда они не дадут знать вождю о моем прибытии.
Клуни МакФерсон, вождь клана Воурих, был одним из предводителей прошлого великого восстания. Шесть лет тому назад голова его была очень дорого оценена, и я полагал, что он давно уже во Франции вместе с остальными главарями этой отчаянной партии. Как я ни был утомлен, от удивления я наполовину пришел в себя.
– - Как? -- воскликнул я.
– - Разве Клуни все ещё живёт здесь?
– - Да, он здесь, -- ответил Алан.
– - Он здесь, в этой стране, под защитой своего клана, в полной безопасности. Король Георг не сможет никого из своих подданных защитить лучше.
Я, вероятно, стал бы расспрашивать далее, но Алан прервал меня.
– - Я порядочно устал, -- сказал он, -- и очень бы хотел ещё поспать.
– - И с этими словами он зарылся лицом в высокий куст вереска и, кажется, тут же заснул.
Но для меня это было невозможно. Слыхали вы, как летом в траве трещат кузнечики? Не успел я закрыть глаза, как над моей головой, туловищем, руками как бы запрыгали сотни стрекочущих кузнечиков. Я тотчас же открыл глаза, я метался, вставал и снова ложился, смотрел на ослеплявшее меня небо и на грязных, диких часовых Клуни, выглядывавших из-за вершины склона и болтавших между собой по-гэльски.
Таким образом, я не смог толком отдохнуть до тех пор пока не вернулся посланный, и так как оказалось, что Клуни будет очень рад принять нас, то мы должны были подняться на ноги и снова отправиться в путь. Алан был в прекрасном настроении, совершенно освежился сном, проголодался и с удовольствием предвкушал выпивку и горячее жаркое, о чем посланный, очевидно, сообщил ему. Мне же становилось тошно при одной мысли о еде. Прежде я чувствовал ужасную тяжесть в теле, теперь же я ощущал такую странную легкость, что не мог уверенно ходить. Меня гнало, как паутину; земля казалась мне облаком, холмы -- легкими, как перья; в воздухе мне чудилось течение, которое, точно ручей, носило меня из стороны в сторону. Мною овладело какое-то безотчетное чувство эйфории и я понял, что у меня сильный жар.
Но делать было нечего кроме как топать за проводниками через целый лабиринт унылых долин и впадин, в глубину мрачной горы Бэн-Альдерн, на встречу с хозяином здешних мест.
XXIII.
Наконец мы подошли к подошве горы, поросшей лесом, который поднимался по крутому склону, а за ним высился огромный голый отвесный утёс.
– - Нам сюда, -- сказал один из проводников, и мы стали взбираться прямо вверх по этому склону.
Деревья цеплялись по откосу, как матросы за ванты корабля, и корни их образовали как бы перекладины лестницы, по которым мы поднимались.
Наверху, почти у самого места, где скалистый утес возвышался над деревьями, мы увидели странный дом, известный под названием "Клетка Клуни". Стволы нескольких деревьев были переплетены поперек, в промежутках между ними стены укреплены стойками, а почва за этой баррикадой была выровнена насыпанной землей, так что образовался пол. Дерево, росшее на склоне, служило живым устоем для крыши. Стены были сплетены из прутьев и покрыты мхом. Дом по форме немного походил на горизонтально лежащее яйцо и не то стоял, не то висел на этом крутом, покрытом деревьями склоне, точно осиное гнездо в зеленом боярышнике.
Внутри дом был достаточно просторен, чтобы с некоторым удобством приютить от пяти до шести человек. Выступ скалы был остроумно приспособлен для очага, а так как дым поднимался вдоль поверхности скалы и по цвету мало отличался от нее, то снизу ничего не было заметно.
Но Клуни скрывался не только в этом убежище: у него, кроме того, были пещеры и подземелья в разных концах страны, и, в зависимости от донесений своих разведчиков, он перебирался из одного места в другое, по мере того как солдаты приближались и удалялись. Благодаря такому образу жизни и преданности клана он оставался невредимым все это время, тогда как многие другие беглецы были давно схвачены и казнены. Он оставался в стране ещё лет пять после нашего посещения и только по настоятельному требованию своего властелина отправился во Францию. Там он, как это ни странно, часто скучал по своей Клетке на Бэн-Альдере и вскоре умер.
Когда мы подошли к двери его жилища, Клуни сидел у очага под скалой и наблюдал за стряпней одного из своих слуг. Он был одет чрезвычайно просто: в каком-то вязаном колпаке, надвинутом по самые уши, и курил вонючую носогрейку. несмотря на это, надо было видеть, с каким поистине королевским достоинством он поднялся с места, чтобы приветствовать нас.
– - Добро пожаловать, мистер Стюарт, -- сказал он, -- Рад и вам и вашему другу, имени которого пока не имею чести знать.
– - Как поживаете, Клуни? -- сказал Алан.
– - Надеюсь, что всё хорошо. Я счастлив видеть вас и представить вам моего друга, Шоского лэрда, мистера Дэвида Бэлфура.
Когда мы были одни, Алан никогда не упоминал о моем поместье без некоторой усмешки, но при чужих провозглашал эти слова точно герольд на приёме у короля.
– - Входите смелее, джентльмены, -- сказал Клуни, -- добро пожаловать в мой дом! Это, конечно, странное и не особенно удобное жилище, но здесь я однажды даже принимал особу королевской крови... Вы, мистер Стюарт, без сомнения, знаете, о ком я говорю. Сперва выпьем за удачу, а когда у моего безрукого слуги будут готовы отбивные, мы пообедаем и сыграем в карты, как полагается джентльменам. Жизнь моя немного скучновата, -- сказал он разливая коньяк по кружкам, -- я вижу мало людей, сижу тут и бью баклуши, предвкушая великий день, который, как мы все надеемся, скоро настанет. Я провозглашаю тост: за Реставрацию!
Тут все мы чокнулись и выпили. Уверяю вас, мне было абсолютно наплевать как на короля Георга так и на Якоба, но от того чтобы выпить хорошего коньяка грех было отказываться. Проглотив крепкую выпивку, я почувствовал некоторую эйфорию и новый прилив сил. Хотя и прекрасно сознавал, что это впечатление обманчиво. Чувствовать себя хорошо -- это ещё не значит действительно быть в полном порядке.
Жилище, где мы находились, было действительно странным, так же как и его хозяин. За то время, что ему приходилось скрываться, Клуни приобрел много разных мелочных привычек, точно какая-нибудь старая дева. У него было своё особое место в помещении, где никто другой не должен был сидеть. Клетка была убрана известным ему образом, который никто не смел нарушать. Стряпня была одной из любимых развлечений Клуни, и, даже приветствуя нас, он все время присматривал за жарившимися отбивными.
Мы узнали, что иногда, под покровом ночи, он навещал или принимал у себя жену и одного или двух близких друзей, но большую часть времени он проводил в одиночестве и общался только с часовыми и слугами, прислуживавшими ему в Клетке. Утром к нему первым приходил цирюльник, брил его и рассказывал местные новости, которые Клуни чрезвычайно любил слушать. Не было конца его вопросам, задаваемым с детской серьезностью. Некоторые ответы заставляли его смеяться до слез, и даже через несколько часов после ухода цирюльника он иногда хохотал при одном воспоминании о них.