Поддубенские частушки. Первая должность. Дело было в Пенькове
Шрифт:
Вошёл Арсентьев, встал у входа, осмотрелся, небрежно поздоровался с Ниной и прошёл в первые ряды. Хотя в красном уголке становилось тесно, несколько мест справа и слева от Нины так и оставались незанятыми. И только Лида Родионова, протиснувшись вперёд, села рядом с ней. «Через неделю и она будет сторониться меня, — с грустью подумала Нина. — Её научат».
— Это вы за рабочими следите? — спросила Лида, усаживаясь поудобнее на узкой скамейке.
— Я слежу. А что?
— А где вы по-настоящему работаете?
— Как по-настоящему?
— Ну как бы вам сказать… Ну, что вы делаете? Или на каркасе, или на бетонном
— Я занимаюсь только техникой безопасности, — несколько смутившись, ответила Нина. — Слежу, чтобы не было несчастных случаев.
— Смотрите-ка, какая у вас работа! — с сожалением проговорила Лида и замолчала.
К столу подошла секретарь комсомольской организации, девушка-украинка, та самая, которая работала в диспетчерской и говорила в репродуктор «повторяю», и собрание началось. Быстро выбрали президиум, и двое парней бросились к столу, каждый стараясь занять председательское место и избежать скучной обязанности вести протокол. Тот, кому посчастливилось стать председателем, пошушукался с украинкой и объявил, что на собрании присутствуют гости — представители соседнего высотного дома. Они пришли вызывать коллектив на соревнование. Все встали и захлопали в ладоши и, сильно смущаясь, к президиуму прошли два парня и девушка. Парни встали по бокам, а девушка прочла текст обязательства. Обязательство содержало несколько пунктов, среди которых были пункты о качестве работ, о количестве рационализаторских предложений, о выполнении норм на сто двадцать — сто тридцать процентов.
— Вопросы есть? — спросил председатель.
— Есть, — раздался голос Мити. — Сколько вам платят за метр потолочного шва?
Девушка ответила.
— И у нас столько же, — разочарованно проговорил Митя.
— Ещё есть вопросы? — снова проговорил председатель. — Только по существу.
— Как у вас ночные работы контролируются? — спросила крановщица, и все почему-то засмеялись.
— Это вопрос не по существу, — сказал председатель и предложил начать прения.
Первым выступил Арсентьев. Он сказал, что вызов, конечно, надо принять, тем более что пункт о рационализаторских предложениях уже выполнен, и, в пику гостям, предложил давать сто сорок процентов нормы. Все, кроме Нины, ему бурно захлопали.
— У меня есть вопрос к Арсентьеву, — обратилась она к председателю, дождавшись тишины.
Все обернулись в её сторону.
— Почему, товарищ Арсентьев, вы назвали цифру сто сорок, а, например, не сто пятьдесят или сто шестьдесят?
— Да разве сто шестьдесят сделаешь! — зашумели комсомольцы. — Это легко только говорить — сто шестьдесят…
— Ну, хорошо, — продолжала Нина. — Тогда почему не сто десять?
Собрание озадаченно молчало.
— Вот мы принимаем на себя красивые обязательства, — сказала она, — и совершенно не думаем о том, что по графику последняя колонна каркаса должна быть установлена через девятнадцать дней. И прежде чем принять нам эти сто сорок процентов, надо посчитать, хватит ли их для окончания монтажа каркаса в срок.
— А если не хватит? — спросил Арсентьев насмешливо.
— А если не хватит, надо работать ещё лучше. Вы, товарищ Арсентьев, с апломбом заявили, что берёте сто сорок процентов. Вы уверены, что выполните сто сорок, вот и берёте. А обязательство надо брать не для того, чтобы показать, какой вы герой, а для того, чтобы закончить
— Это неправильно! — закричала крановщица. — Начальство должно заботиться обеспечить стройку рабочей силой. Тогда вовремя кончим.
— Хватает у нас рабочей силы, — поднялась девушка-украинка. — Если бы все работали с самого начала в полную силу, не надо было бы нам и ста сорока процентов. По-моему, правильно говорит Нина Васильевна. Если понадобится двести процентов, надо взять двести. Как думаешь, Андрей?
— Надо изучить этот вопрос.
— Дипломатически отвечаешь. Как на ассамблее.
— А что же ты думаешь? Я газету не для курева покупаю.
— Выходит так, — прервала его Нина, — обязательство выполним, а дом в срок не построим. Эго не обязательство, а болтовня, товарищ Арсентьев.
— Болтовня? — Арсентьев встал и вышел к столу. — Тогда дайте-ка я ещё поболтаю. Если проследить по нарядам нашу работу за последние две недели, то получится, что выработка высотников снизилась. Какие были к этому причины? Много было причин, но основная, я считаю, заключается в том, что о нашем здоровье последнее время стали проявлять чересчур много гуманизма, чересчур сердечную заботу, вроде того как в санатории.
Все молчали. Чуть побледневшая Нина стояла у стены.
— Если подсчитать, — продолжал Арсентьев, — сколько раз от этого гуманизма нашим ребятам пришлось на низ бегать, если подсчитать, сколько мы теряем времени, когда по всяким пустякам закрывают работы и мы спускаемся на низ с шестнадцатого этажа, а потом забираемся обратно наверх, получится несколько рабочих дней. Я думаю так: если у человека есть талант на санаторную работу, ему и надо наниматься в санатории. Там и глядели бы, чтобы никто на крыши не забирался. А тут — агитируют за выполнение плана, а сами… Да что говорить!.. — Арсентьев сел и, уже сидя, закончил: — У меня всё.
— Вредная профессия, — услышала Нина чей-то отчётливый голос.
Ребята зашумели. Слова попросил Митя.
— Вот когда меня перебросили сюда с того дома, — начал он, — так я сперва здесь работал, эти балки варил. — Он указал на потолок, и все посмотрели на балки. — Один раз варю шов, вижу — идёт дяденька, сивенький такой, в калошах. Подошёл и спрашивает, у какого я работаю прораба. Я, конечно, сказал. Он что-то записал в свою книжечку и пошёл дальше. Часа через три меня на другой этаж перебросили; тогда порядка ещё не наладили, перестанавливали нас раз по пять на день. Работаю на другом этаже — гляжу, обратно дяденька в калошах. Смотрит на меня и спрашивает: «Вы у какого прораба работаете?» Я, конечно, снова сказал. И третий раз перед самой шабашкой, когда я на низу варил, то же самое: подошёл дяденька в калошах, спрашивает: «Вы у какого прораба работаете?»
— Закругляйся, — сказал председатель. — Это ты врёшь, что он тебя третий раз не признал.
— Хотите верьте, хотите нет. Кончил я работу. Подходит ко мне прораб Иван Павлович: «Так и так, говорит, мне из-за вас записано три замечания по технике безопасности. Трое, говорит, сварщиков работали сегодня с оголёнными проводами. Странное, говорит, совпадение». Вот это был инженер по технике безопасности! — вздохнул Митя. — Никогда к рабочим не приставал, даже фамилию не спрашивал, а нажимал в основном на начальство. А Нина Васильевна недопонимает свои функции. Я думаю, она учтёт это.