Подкаменная Тунгуска
Шрифт:
— Тайной тропой только наши люди из рода дулигат ходят. О ней никто не должен знать. Я пойду лыжах. Два дня ходу. Одна ночёвка в снегу.
— А не обидят в пути? Хунхузы, к примеру.
— Так только наших встретишь. Своих в обиду не дадут, а чужаков не пустят.
ГЛАВА 24.0 ПЕРЕБРОСКА ЗА ХИНГАН
Какими тропами тунгуска с первым грузом налички скрылась за горными перевалами, никто не знал. Целую неделю Шмонс просидел мрачнее тучи у монитора. Потел, чесался и чертыхался.
— Сожрали твою тунгуску волки в горах, мужик, а денежки мои из сумки распотрошили и по ветру пустили.
— Плохо ты Фёклу, знаешь, Шманец. Она сама кого угодно сожрёт.
Ерофеич вымотался за последнее время, выжидая и выгадывая своё будущее счастье. Всё его настоящее пошло наперекосяк. Забот по хозяйству почти не стало — одна корова и две курицы. Теперь уже он, а не Шмонс, вскакивал по ночам и бежал к заветному штофу с настойкой. Иногда дни напролёт проводил наедине с заветной бутылкой. Если б не вой голодных собак, он и на рыбалку бы не ходил.
А однажды схватил топор и ахнул обухом по зеркалу трюмо. Разнёс вдребезги все флакончики с духами и косметикой, порубил тонкое женское бельё и верхнее платье тунгуски. Собрал всё в узел, связал и выбросил в шахту. Даже пустой комод и гардероб порубил в щепу.
— Ну и что это значит? — спокойно спросил Шмонс. У него под левой подмышкой снова была кобура с пистолетом.
— Чтобы это стервой и не воняло в доме!
— А я тебе скажу отгадку, мужик, — усмехнулся Шмонс. — Скоро нас тут уже не будет. Ты уже сердцем и душой за перевалом. Так что и жалеть нечего. Брось топор, мужик. Выпей и забей на всё. Как будет, так и будет. Если что, в этой игре потеряю только я один.
И вот как-то среди ночи Шмонс заорал:
— Есть!!!
Сонный Ерофеич в штопаных кальсонах вышел из своей комнаты-переборки:
— Чо орёшь, док?
— Тунгуска твоя сработала! Сейчас только что подтверждение получил из «Сингапур Айлэнд Банк» и «Бангкок Банк».
— Ну и спи себе спокойно, чёрт ей навстречу, этой тунгуске.
Ещё через неделю вернулась и сама Фёкла. В диковинном народном одеянии, расшитым бисером, она показалась Ерофеичу и Шмонсу боярышней из русских фильмов-сказок. При ней был блестящий титановый чемодан на колёсиках.
— Так быстро обернулась, Феклуша? — нежно и радостно обнял её Шмонс.
— Так-то я ещё и погостила у родни вволю. Не торопилась.
— По дороге бандиты не обидели?
— Нет. Меня сразу за перевалом встретил шаман, который вас излечил, Лев Борисыч.
— А причём тут шаман?
— Он согласился стать моим поручителем перед фэйцянь-банкирами.
— Вот оно как! Добрая душа, твой шаман… Страшно было? Хунхузы и уйгуры-моджахеды там не шалят?
— Нет, не страшно. С шаманом были китайские солдаты и тунгусские дружинники. Одна бронемашина с колёсами, другая на гусеницах. На машинах пулемёты и пушка.
— Фэйцянь-банкиры тебе сразу поверили?
— Их ко мне за руку подвёл шаман. Я им сказала и написала заветное слово «Ху-эй». И мне дали фэйцянь под гарантию следующего трансфера наличных денег.
Фёкла показала две связанные дощечки, похожие на детскую погремушку. На одной был нарисован лаковыми красками дракон, на второй — симпатичный бурундучок.
— Чёрточки на хвосте бурундука означают наш пароль «Ху-эй». Вторую партию налички они ждут в любое время.
— Тебе дали доступ к счетам в банках?
— Вот эти две штучки, — Фёкла вытащила из расшитой бисером торбочки две коробки с электронными гаджетами.
— Понятно, сканеры для радужки глаз и отпечатков пальцев. Умничка! Поработаем вместе за компом и отобьём на бирже все мои потери. Деньги порождают деньги — непреложный закон финансового обращения. Мужик, раздень нашу боярыню, накорми, истопи ей баньку с дороги и спать уложи. Пусть отдыхает. Заслужила.
Тунгуска равнодушно поглядела на свой разгромленный дамский будуар, скинула шубу и шапку на руки Ерофеича и села ужинать. За столом ей прислуживал насупленный Ерофеич.
— Ещё чаю хочу.
— Ну, чего стал столбом? — прикрикнул Шмонс. — Иди исполняй приказание!.. А назад как ты добиралась?
— С комфортом и быстро. Военные подкинули меня до округа Хулунбуир автономного района Внутренняя Монголия, где живут мои соплеменники Кульдотовы, Балтакуровы, Смологоновы, Преликовы, Кудрины, Золдотовы. У наших родов тоже такие фамилии остались. Многие сохранили русские имена типа Таня, Тая, Сашка, Сережа. Некоторые старухи могут писать немного на русском. Старики — нет.
— Приняли за свою? Узнали? Роднёй сочлись?
— Больше всего родни в Старобаргутском хошуне. Сын моего двоюродного дедушки из рода дулигат — большой военный генерал. Эвенки всегда были храбрыми воинами.
— Твои родственники живут там в резервациях, как американские индейцы, или на свободе по своей воле?
— На свободе, но не по своей воле. В хошуне главы местных администраций обязательно эвенки, секретари компартии на местах тоже эвенки, а их замы либо китайцы, либо монголы.
— Вот уж они-то соседству с маосталинистами так-то будут рады! — буркнул Ерофеич, ставя перед Фёклой большую чашку чая.
— А цивилизация туда дошла? Ну, электричество, канализация, банкоматы, — поинтересовался Шмонс.
— Хулумбуир — современный город, Там много скульптур северного оленя. Это национальный оберег эвенков, хотя в Китае оленей на еду не разводят, а только для красы. Есть музей эвенкийской культуры. Перед музеем — памятник герою эвенкийского народа Халанчану.