Подкаменный змей
Шрифт:
Это хорошо, что урядник рядом – спорить Штольману будет не с руки!
Всё она рассчитала верно – муж вздохнул, поцеловал ручку и покорился. Потом выступил вперёд, обозначая себя. Анна против воли поёжилась. Вот на что она его сейчас толкает?
Даром притворства природа обделила Якова Платоныча начисто. Недаром он всегда Коробейникова посылал, когда требовалось где-то последить, оставаясь неузнанным. У Штольмана всегда на лице были написаны и дворянское его происхождение, и профессия сыщика. На нём вообще много чего было написано, особенно когда дело касалось Анны. Роль заграничного гостя ему удавалась лишь до поры, пока он не начинал говорить по-русски. Если бы Анна
Так что она поспешила вступить в разговор сама:
– А что не так с этим Подкаменным Змеем?
Урядник досадливо поморщился, не хуже Штольмана в былые времена. Ответил же небольшого роста человек в потёртом учительском вицмундире:
– Это крайне интересная история! Вы едете? – он торопливо кивнул в сторону баржи.
– Ja, - флегматично ответил Штольман.
– О, я тоже! – человечек застенчиво захлопал маленькими, близко посаженными глазками. – Давайте же погрузимся, и я вам всё расскажу.
Анна с опаской поглядела на баржу, накрытую навесом, наверняка, продуваемым всеми ветрами. Под этим навесом уже расположились мастеровые. Но любопытство было сильнее. Она неуверенно двинулась к мосткам.
– О, нет! – остановил её господин Кричевский. – Для людей из общества у капитана есть небольшое помещение на буксире. – он понизил голос до шёпота. – Правда, придётся терпеть рядом полицейского.
Фрау Штольман не удержалась и бросила насмешливый взгляд на мужа. Лицо у него было непроницаемое, но глаза тоже посмеивались. Оставалось надеяться, что он не станет учить здешнего урядника тонкостям профессии. Затонский участок с его появлением воистину преобразился, но этот потеющий детина с брыластым лицом может оказаться крепким орешком даже для Якова Платоныча.
Помещение на буксире оказалось таким, что слово «небольшое» выглядело сильным преувеличением. К счастью, урядник Егорьев, видимо, не переносил их нового попутчика, и тут же после отплытия удалился к капитану – своему давнему знакомцу. Штольманы и Кричевский остались наедине в каюте с одним небольшим столом и четырьмя койками, причём две из них были навесные.
Кричевский Анне неожиданно понравился, несмотря на несколько суетливые манеры. В часто помаргивающих подслеповатых глазках, бровях домиком, мясистых складках лица и длинном носе уточкой было что-то очёнь уютное и домашнее. Говорил он торопливо, мягко, едва заметно пришепётывая - и это тоже было очень мило. Главное же – он относился к ним с полнейшим доверием. Был он явно старше Штольмана, но во всём его облике сквозило что-то неуловимо детское.
И он собирался рассказать ей сказку.
Впрочем, начал он совсем не о том:
– А вы тоже интересуетесь этнографией?
Штольман ограничился неизменным:
– Ja.
Анна только кивнула. Что такое этнография, она представляла смутно. Её интересовало, что случилось с мальчиком.
Андрей Дмитриевич вздохнул с лёгким оттенком иронии:
– В бытность свою приват-доцентом Петербургского университета я часто мечтал о путешествиях. Кто бы знал, как моя мечта осуществится?
Анна считала вопрос, появившийся на лице у мужа, и поспешила озвучить его сама:
– А что с вами случилось?
– Банальная история, Анна Викторовна, совсем обычная для наших времён. Три года назад группу студентов нашего университета арестовали за революционную деятельность. Кажется, они собирались повторить деяние «первомартовцев». Я встречался с некоторыми
Женщина бросила торопливый взгляд на своего полицейского и не дала разгореться политическому спору:
– Но вы обещали рассказать нам о Змее.
– Да, да, конечно, - рассеянно вздохнул Андрей Дмитриевич. – Простите, душенька Анна Викторовна!
Анна с облегчением выдохнула. Саркастические складки на лице мужа прорезались глубже, но зубы в улыбке не блеснули. Была у него такая в арсенале – совершенно обворожительная – для тех, кто ему крайне неприятен, но почему-то нужен в данный момент. Кажется, господина Кричевского он к этой категории пока не отнёс.
– Так вот, Змей, - продолжил бывший приват-доцент. – Это одно из сказаний алтайских каменщиков, правда, возникшее, что интересно, совсем недавно.
– Каменщиков? – переспросил Штольман. – Вы имеете в виду масонов?
Немецкий акцент он напрочь потерял в порыве любопытства.
Кричевский, впрочем, его оплошности не заметил.
– О, нет! – улыбнулся он своей детской улыбкой. – Алтайские каменщики – это совсем другое дело. Вы позволите небольшой экскурс в историю этих мест? – поскольку никто не возражал, он продолжил. – Местное население очень пестро. Кроме служилых казаков, строевых солдат гарнизона и кочевых киргиз, имеются также потомственные горнорабочие Колывано-Воскресенских рудников – они называют себя бергалами. Южный Алтай – край рудный. А ещё – таёжный, богатый пушным зверем. Реки необыкновенно чистые, изобилуют рыбой. Когда живёшь в Центральной России, Сибирь кажется чем-то чудовищным и неприютным, но это совсем не так. Она прекрасна в своём роде. И это богатство, изобилие и волю еще в прошлом столетии оценили те, кто хотел уйти от недрёманного ока властей. В алтайскую тайгу стекались староверы с Керженца, их с тех пор так и зовут кержаками. Мужики бежали от крепостной неволи. Этот благословенный край они считали Беловодьем. Власти много раз пытались их ловить, но они оказывали сопротивление, уходя всё дальше вверх по Каменю – так они называют реку Бухтарму. В конце концов, их вольности признали, дозволив платить ясак пушниной, как инородцам. Прозываются они алтайскими каменщиками.
– А что же Змей? – напомнила Анна Викторовна.
– Да, Змей! Среди прочих сказаний алтайских каменщиков это стоит особняком. Начать с того, что услышали его лишь несколько лет назад. Кажется, притекло оно к нам откуда-то с севера, с Бии или Катуни. И циркулирует не в среде бергалов, а среди совсем уже пропащего люда – варнаков, беглых с каторги, лихих людей. Будто бы Змей живёт в тайге в верховьях Каменя и благоволит тем, кто моет золото. Ну, как благоволит? Ко всем прочим Змей жесток, убивая их на расстоянии смертоносным ядом. Но если найдётся человек, который не убоится смерти, дойдёт до самого края жизни, то его-то Змей вознаградит чистым золотом. А заодно и здоровье вернёт.
– Странная сказка, - задумчиво сказал Штольман.
– Более чем! – горячо поддержал его Кричевский. – И знаете, в чём тут дело? В том, что люди и впрямь погибают. Варнаки не в счёт. Давеча мальчонка в таёжной деревне умер, будто бы от Змеиного яда. Люди волнуются. Но теперь я намерен расследовать это тщательнейшим образом, что бы ни говорил на этот счёт господин урядник. Я уверен, что в каждом сказании скрыто зерно истины, как бы невероятно это ни казалось.
– Я тоже так думаю, - пробурчал бывший затонский следователь.