Подкидыш
Шрифт:
— Это цесаревна, — совсем тихо, из-за чего Сергей скорее понял, чем расслышал сказанное, предложил Ягужинский. Так как собеседник молчал, то он продолжил:
— За ней сейчас нет никакой хоть сколько-нибудь значительной силы. Сама же она неспособна на решительные действия.
Дурак ты, хоть и генерал-прокурор, подумал Сергей.
Миних, похоже, подумал то же самое, но высказался более развернуто.
— Сейчас силы нет, однако, как только ее объявить наследницей, мы с тобой, Павел Иванович, и чихнуть не успеем, как оная уже появится. А про неспособность — ты меня, право слово, рассмешил. Вспомни, что еще год назад все думали про Петра! И я тоже, каюсь.
Вот тут Новицкий был целиком согласен с генерал-аншефом. Да, конечно, сейчас он испытывает к Лизе довольно теплые чувства. Но они не мешают понимать — если вдруг окажется, что между троном и ней будет стоять только его жизнь, то шансы Сергея дожить до глубокой старости несколько уменьшатся. Может, и не очень сильно, но рисковать молодой император не собирался. А беседа в кабинете продолжалась:
— Так ты, Павел Иванович, навестил меня затем, чтобы я поговорил с Петром про объявление наследника? И не проси, не буду. Во-первых, пользы в том не вижу. А во-вторых, он меня сразу пошлет, и прав будет.
— Куда? — не понял Ягужинский. Миних обстоятельно объяснил, а потом продолжил:
— Дабы же избежать споров всяких вокруг престола, надобен о том закон, государем лично подписанный и во всеуслышание объявленный, тогда никакой Долгоруков не станет завещание подделывать, ибо толку с того все равно не получится. Вот про это я с царем готов поговорить в ближайшее же время.
— Это хорошее дело, но сейчас сути оно не изменит. Петр — последний Романов по мужской линии. Как ни посмотри — нужно, чтобы это не затянулось надолго.
— Женить его хочешь? Давай. Сначала Меншиков пытался. Потом Долгоруковы пробовали. За ними, кажись, и Остерман чего-то такого хотел. Вот уж не знаю, что там произошло между ним и государем, но только Андрей Иванович теперь как глянет на него, так и обмирает от страха. Меня, знаешь ли, в подобную компанию не тянет.
— Так уж совсем ничего ему и сказать не можешь?
— Могу, и прямо с завтрашнего утра. Вот так прямо зайду и скажу — государь, тут тебе Павел Иванович Ягужинский кое-что хочет донести до внимания твоего. Будь добр, выслушай его. По-моему, он дело говорит, а дальше уж тебе решать. Вот это я могу, а более — даже не проси. И кого ты его величеству сватать-то собрался, если не секрет?
— Не выжил я еще из ума, дабы императору кого-то подсовывать, видел, как и ты, чем это кончается. Пусть сам решает, коли у него забота о державе есть.
Миних захохотал, а отсмеявшись, объяснил причину:
— Я и сам могу сказать, чем ваш разговор закончится. Выслушает тебя внимательно его величество и молвит — а у тебя, Павел Иванович, неужели нет той заботы о державе? Быть такого не может. Вот, значит, ты и ищи будущую императрицу, а то мне как будто заняться нечем, кроме как невест себе искать. Так он и скажет, и наверняка почти такими словами. А ты, значит, еще и виноватым останешься, когда найдешь кого-нибудь не того, только так оно и будет. Скажет тебе царь, что искал ты без должного усердия, и это ему огорчительно.
Кто-то из собеседников прошелся по кабинету — кажется, Миних, шаги тяжелые. И снова в наушнике раздался голос генерал-аншефа:
— Мне же нравится то положение, которое есть сейчас. Ныне в случае смерти государя самым явным претендентом на трон является Елизавета. И потому, что она дочь Петра Великого, и в силу того, что из опалы вышла. Но все-таки не настолько у нее все явно, чтобы решиться
— Думаешь, скоро разойдутся?
— Не то чтобы скоро, но да. С государем она живет еще недолго, однако же он у нее далеко не первый. И ни разу не то чтобы она в тягости не оказалась, но даже слухов о том не было! Не бесплодна ли цесаревна? Кстати, тебе, Павел Иванович, это проще разузнать будет, чем мне.
Вскоре беседа закончилась, Ягужинский с Минихом отправились ужинать, и император, послав сигнал выключения на микрофон и свернув приемник, тоже засобирался домой. Благо можно было не опасаться, что плыть придется в темноте — тут все-таки не Москва, а Питер, в котором именно сейчас наличествуют белые ночи, воспетые каким-то классиком. Каким именно, Новицкий уже забыл, да и вообще был несколько разочарован данным явлением природы. Не такими уж они при ближайшем рассмотрении оказались белыми, эти ночи. Но, с другой стороны, для перемещения по Маркизовой луже света хватало в любое время суток.
Молодой император был доволен тем, что не вскрылось никакого ужасного заговора. Ну, а что его опять захотели женить — не так страшно, методика борьбы с подобными поползновениями уже почти выработана, и Миних правильно оценил ее основные положения.
Но вообще-то, конечно, в беседе действительно был поднят важный вопрос. С одной стороны, без официально объявленного и всем известного наследника государству в самом деле как-то не очень хорошо. Но при его появлении проблемы начинаются уже у императора. Потому как этот наследник может оказаться нетерпеливым, это раз. Или покажется кому-то более подходящим, чем нынешний царь, это два. Взять, например, Павла Первого. Издал он закон о престолонаследии, хоть и были у него сомнения, что его сын Александр окажется лучшей кандидатурой из всех имеющихся. И что? Тут же прибили болезного, потому что нашлись силы, для которых наследник был куда предпочтительнее самого Павла.
Итак, подвел предварительный итог Сергей, имеем два небольших противоречия. С одной стороны, наследник должен быть однозначно определен, да так, чтобы в этом ни у кого никаких сомнений не было. С другой, никто, в том числе и он сам, не должен заранее знать, кто конкретно сядет на трон в случае смерти царствующего императора. Это противоречие номер один. Второе заключается в том, что порядок престолонаследия должен быть четко прописан в законе, но в то же время императору не помешает право при необходимости убирать из списка наследников кого угодно. И, соответственно, кого угодно туда добавлять. Ну, это вполне решаемо, а вот как быть с первым пунктом?
Да тоже ничего особо сложного, вскоре признал Сергей. Пусть Нартов сделает охренительный сейф, открыть который можно будет только тремя ключами одновременно. Один ключ вручаем Сенату. Второй — кому-нибудь из православной церкви. Третий — какому-нибудь выборному блюстителю, заодно и посмотрим, как теперешних условиях заработает демократия. И, значит, царское завещание при большом стечении народа кладется в этот сейф, запирается тремя ключами, после чего открыть ящик можно будет только точно так же. На виду у толпы и тремя ключами одновременно. Таким образом, все знают, что наследник назначен, но никто не в курсе, кто он такой. Если же подобная процедура проведена не была — значит, работает закон о престолонаследии, в качестве которого прекрасно сойдет и тот, что ввел Павел.