Подкидыш

Величко Андрей Феликсович

А ее и не было, сообразил император. Деньги Голицын действительно отправлял, и вполне мог допускать, что данное действие станет известно молодому царю. Значит, надо обвинение в этом спрятать среди других — таких, поверить в которые сможет только клинический идиот! То же, что Лесток в результате может спалиться — ну и хрен с ним, с интриганом. Да, теперь картина происходящего, кажется, обретает полную законченность.

Написав письмо и зашифровав его, Новицкий вернулся к размышлениям. Итак, что будет делать Анастасия Ивановна, это ясно. А он, царь Петр Второй? Казалось бы, тут тоже не должно быть особых сомнений — получив доказательства, судить фельдмаршала и приговорить его к казни. Совершенно очевидный

образ действий, и не только ему, но наверняка и Голицыну тоже. А, значит, старик готов и к такому развитию событий, что не очень хорошо. Придумать бы что-нибудь пооригинальнее, да так, чтобы еще и пользы от него было больше, чем от простого суда с последующей казнью. А что, если…

В первый момент Сергей просто удивился пришедшей ему в голову мысли. Вроде не читал на ночь ни Дюма, ни Сабатини, ни даже Вальтера Скотта, и что же его так на рыцарственность-то потянуло — может, съел за обедом чего-нибудь не того? Однако, подумав, император согласился признать, что внезапно пришедшая ему в голову мысль вовсе не так уж плоха. Во-первых, вот такого-то от него точно никто не ждет — и, значит, не успеет подготовиться, а вынужден будет действовать в условиях жесткого цейтнота. Во-вторых, чисто материальная выгода тут может быть побольше, чем в случае суда. В третьих…

Не суетись, одернул себя молодой человек. Как надо действовать, когда в запасе есть достаточно времени?

Новицкий достал карандаш, лист бумаги, разделил его надвое вертикальной чертой и сел записывать плюсы и минусы своего плана — плюсы справа, минусы слева. Первых набралось довольно много, они еле уместились на листе. Минус же был всего один и обозначался одним словом — риск.

Да, он есть, признал император. Но жить вообще опасно, того и гляди помрешь, а уж тем более на такой должности, как у меня. Однако риск этот не очень велик, путем же не таких уж сложных приготовлений может быть еще уменьшен до еле заметного уровня. Зря, что ли, корпус контейнера сделан из титана? Нет, не зря, а как раз на подобный случай. Да и последний аргумент — наган — никуда не делся. Правда, его все-таки лучше не светить, а использовать только в совсем уж крайнем случае.

Сергей взял еще один лист бумаги. Дело задумывалось непростое, а любая мелочь, упущенная при подготовке, могла стать фатальной. Но времени еще вагон, и надо заранее расписать план-график всех своих действий, дабы потом не пороть горячку.

Итак, начнем с камзола. Никакого золотого или серебряного шитья, простой зеленый цвет, серые с коричневым обшлага и воротник, серые же карманы. Камуфляж, конечно, был бы лучше, но он вызовет совершенно излишние вопросы, так что обойдемся. Треуголка, разумеется, не годится, даже без перьев. Шляпа? Пожалуй, подойдет, особенно если изнутри под нее надеть титановую каску. Все это надо сделать еще в Питере, дабы осталось время и самому привыкнуть к новой одежде, и окружающим тоже. Что еще не следует откладывать до возвращения в Москву?

Зубила, решил Новицкий. Правда, сами твердосплавные пластины в Москве, но заготовки для зубил пусть Нартов сделает заранее, а то бог его знает, сколько он будет возиться. Припаять же пластины недолго, с этим император справится и сам, небольшой кузнечный горн в хозяйственном дворе Лефортовского дворца есть. С зубилами ясно, надо рисовать эскизы, двигаемся дальше. Сапоги? Тут, пожалуй, ничего изобретать не обязательно — те, что сейчас на нем, достаточно удобные. Шпага? Да пропади он пропадом, этот шампур, в ногах зря путаться будет. Хоть и учили его в Центре фехтованию, но помогут эти уроки только против неумехи, а здесь будет явно не тот случай. Нет уж, в ближнем бою лучший прием — выстрел в голову, из этого и будем исходить.

Молодой человек черкал бумагу до позднего вечера. Надо же, вроде задумал

не такое уж сложное дело, а сколько, оказывается, необходимых мелочей включает подготовка к нему! Например, надо заранее предсказать реакцию всех участников предполагаемого действия, дабы знать, что им ответить в случае чего, а не подбирать слова второпях. Миних? Этот, пожалуй, согласится почти сразу, спросив только, не слишком ли велик риск. Остерман? Андрей Иванович если что и пискнет, то исключительно в смысле полного одобрения. На остальных членов Совета можно начхать — они если что-то и узнают, то вмешиваться все равно будет поздно. Цесаревна? В принципе она тут вроде вообще не нужна, хотя… нет, дочь Петра Великого — это фигура. Значит, надо заранее подобрать какие-то слова, чтобы Лиза не очень волновалась. Остается архиепископ Феофан. Вот к беседе с ним действительно нужно серьезно подготовиться. Подобрать базирующиеся на священном писании аргументы, но так, чтобы политические следствия, из них проистекающие, он увидел сам, и в благоприятном для себя ключе.

В последний раз глянув на свои заметки, император решил, что в Москву, пожалуй, придется возвращаться пораньше — не в двадцатых числах августа, как планировалось, а в самом начале месяца.

Узнав, что планы императора относительно сроков возвращения в столицу изменились, Миних помолчал, а потом, видимо решившись, спросил:

— Это связано с тем, что ты получил какие-то сведения о покушении на тебя?

— Да, — коротко кивнул Новицкий.

— Не спрашиваю, какие именно — захочешь, сам скажешь, это твое дело. Но вот о чем хочу предостеречь. Знаешь, не так уж мало живу я на свете, и давно заметил — ежели впереди маячит какая-либо опасность, то хочется человеку, если он не трус, броситься побыстрее навстречу ей, дабы все поскорее кончилось. Не всегда это бывает разумно, но часто человек голоса разума не слышит, потому что ожидание опасности много хуже встречи с ней. Подумай, не это ли тебя толкает побыстрее вернуться в Москву? И не этого ли ждут твои недруги?

— Подумал, — подтвердил Сергей, — и пришел к выводу, что сейчас — не так. В Москве нужно многое успеть сделать, а в Петербурге все дела, к покушению относящиеся, уже завершены. Противники? Да, скорого возвращения они, наверное, ждут. Но вот того, что за ним последует — вряд ли. Так что начинай, Христофор Антонович, вся подготовка к путешествию и командование во время него на тебе. Желательно, чтобы путь занял не более десяти дней.

Елизавета, узнав об изменении планов, сказала примерно то же, что и Миних, только другими словами:

— Петя, ты узнал, кто напал на мою усадьбу и хотел сжечь нас с тобой, да? Но неужели в Москве нет людей, на которых можно положиться, ведь быть же такого не может! А эти, кои направляли поджигателей, они же небось только и ждут нашего возвращения! Мне просто страшно…

Новицкий ответил хоть и кратко, но по пунктам.

— Да, я это узнал почти наверняка, но окончательно в том можно будет убедиться лишь в Москве. Люди там есть, однако задуманное мной будет иметь смысл только в том случае, если совершу его лично я. Ждут? Пусть себе, это предусмотрено. А бояться не надо. Ничего страшного со мной не случится, милая. И с тобой тоже, я тебе обещаю.

Император нисколько не кривил душой. Ведь если бы он всерьез боялся смерти, то разве согласился бы на перенос, в результате которого место умирающего Петра Второго мог занять труп Сергея Новицкого? То, что такой исход хоть и маловероятен, но не исключен, от него не скрывали.

Нет, смерть — это совсем не страшно. Вот ее ожидание — совсем другое дело, но за себя молодой человек был спокоен, а Елизавету, кажется, ему удалось хоть немного, но отвлечь от ненужных мыслей. Впрочем, сеанс психотерапии еще не закончен, впереди целая ночь.